Уставшая от любви - Анна Данилова

Мне позвонили. Светлана Петровна. Интересно.

— Слушаю вас, Светлана Петровна.

— Вы, Наталия Андреевна, просили сообщать вам, если мне что-то станет известно или же если я замечу что-то странное. Так вот, в магазине женщины говорили, что какая-то необыкновенная роза появилась у Нади Перовой. Ее соседка, Мира Штейн, зашла к ней за сахаром, ей не хватило на варенье из клубники, смотрит, а прямо под окном Перовой роза засыхает. Она бы, может, и не обратила внимания, да только роза-то необыкновенная, махровая, полная лепестков, у Перовой не было такой. Да и купить она ее тоже не могла — она стоит чуть ли не полторы тысячи рублей, ей муж не разрешит.

— Какого цвета? — спросила я, пока еще не особо-то понимая, что в этой истории может быть полезного для меня лично. Конечно, любая женщина могла бы зайти ко мне в сад и выкопать розу, ворота-то были распахнуты. Но вряд ли этот человек убил Сережу.

— Нежно-розового.

— И?

— Перова вроде бы сказала, что ей сестра из Самары привезла. Но все это глупости, одна женщина, которая хорошо знает семью Перовых, сказала, что сестра Надежды — алкоголичка, и если бы и привезла, то бутылку, но правдоподобнее всего, если бы она приехала — денег в долг у Димы, Надиного мужа, попросить. Вроде бы мелочь, да? Подумаешь, роза. Но я сразу заподозрила неладное. Словом, я отправилась к Перовой, но не для того, чтобы на розу посмотреть, а попросить ее помочь мне с уборкой дома, мол, хозяева приезжают, работы много, мне не управиться. Надю иногда приглашают в богатые дома прибраться, все знают, что она очень хорошо разбирает серванты, горки, что идеально моет и расставляет сервизы, хрусталь… Ну, я пришла к ней, слово за слово, мы поговорили, и я незаметно так подошла к тому месту, где должна быть, по словам Миры, роза. Наталия Андреевна — это ваша роза. «Девид Остин», розовая. Я бы даже сказала, наша роза. У меня прямо сердце оборвалось, когда я увидела, что она посадила ее, даже не сорвав цветов. Она же ничего не понимает. Думаю, ей просто было жалко обрывать цвет.

— Светлана Петровна, розу мог выкопать кто угодно, — начала я, но моя садовница меня мягко перебила.

— И тут я слышу шум. Вижу, идет по двору, надев на плечи ремни новенькой бензиновой газонокосилки, Виктор. Собственной персоной.

— И что?

— Так газонокосилка, вернее, триммер фирмы «Штиль»! Мы ее называем еще «штилька», это очень дорогая вещь, самая скромная стоит около двадцати пяти тысяч рублей! Откуда у Перовых такие деньги? Он, Виктор, работает на одного местного фермера, Полушкина, получает гроши, фермер этот в прошлом году чуть ли не обанкротился, столько кредитов понабрал… Надя дома хозяйством занимается, у нее две коровы, поросята, кур бройлерных выращивает на продажу… Они трудно живут… А тут вдруг — «штилька»! На мой взгляд — это странно.

На второй линии появился Мишин. Я тяжело вздохнула. Он потребовал у меня ключи от гаража, сказал, что ему просто необходимо обследовать мою «больную» машину. Что это все значило? Неужели он подозревает меня? Что ж, они профессионалы. Могли и нарыть чего о нас с Юрой. К тому же в его распоряжении оставались фотографии, на которых я была с Юрой, а не с мужем. Конечно, фото крайне неудачные для лиц заинтересованных, которые и занимались слежкой, чтобы уличить меня в измене. Это был как раз такой случай, когда в дело включился душка-непрофессионал, дилетант, и сфотографировал лишь спину моего любовника, чем, по сути, спас меня.

Юра… А может, это не я, а он убил Сережу?

Я назначила Мишину встречу возле моего дома через час и продолжила свой разговор со Светланой Петровной. Поначалу ее рассказ о моей украденной английской розе не заинтересовал меня, однако после того, как она рассказала о покупке Перовыми дорогой газонокосилки, мне показалось это интересным.

Мы договорились с ней встретиться в десять утра следующего дня в Лобанове.

Катя следила за мной во время разговора.

— Что им всем нужно от тебя? — спросила она, выуживая из банки огурчик и аппетитно хрустя им.

— У Светланы Петровны на самом деле есть мозги, она подозревает, что один из местных жителей может быть причастен к ограблению дома…

Я рассказала ей историю приобретения Перовыми газонокосилки.

— На мой взгляд, это тоже интересно. Может, он продал украденное с твоей дачи и купил эту чертову газонокосилку. Знаешь, вот всегда, когда бедный человек вдруг обогащается, — жди подвоха, обмана, мошенничества. А Мишину чего понадобилось? Заинтересовался твоей машиной?

— Да, той… — Я чуть было не ляпнула «которой пользуется твой Юра». Вот так люди и выдают себя! — Той, что я никак не отремонтирую. Там нужно диагностику сделать и все такое.

Я, чтобы переменить тему, запустила пальцы в банку и достала ароматный соленый огурчик. Откусила и восхитилась его вкусом.

— Катя, только ты умеешь так солить огурцы!

— Ты не представляешь, сколько там вишневых и смородиновых листьев!

— Как же — знаю, ты же мою смородину обрывала. И вишню тоже.

Вот и переменили тему. Однако надо знать Катю.

— Что, тоже на огурчики потянуло? — Она посмотрела мне в глаза, словно могла прочесть в них зашифрованный текст моих мыслей.

— Ты о чем? — похолодела я. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы Катя узнала о моих отношениях с ее племянником сейчас, когда и так все запутано и страшно, когда я сама себя подозреваю в убийстве мужа.

— Не о чем, а о ком. Вадим Сажин — ты же ночевала с ним, как я понимаю, в одной постели. Там, у Машки на даче!

Да, я давно ждала этого вопроса: было — не было?

Конечно, было! Вадик был нежен, говорил о любви, и вообще ночь была прекрасна. Единственно, что омрачало, — это чувство, что я изменяю Юре. Но, с другой стороны, Юра никогда не мог бы стать моим мужем (в отличие от Вадима, за которого я наверняка выйду замуж), поскольку он совсем еще молод и ему нужны дети. Да и вообще, его любовь ко мне — явление временное… Так я думала время от времени. Хотя на самом деле мне, конечно, очень хотелось просыпаться с ним каждое утро.

Измена. Что такое измена? Вот я, к примеру, не считала, что изменяю Сереже. Просто в последние годы мы жили как бы параллельными жизнями и практически не пересекались. Разве что недавно пересеклись в прихожей, буквально за несколько часов до его смерти. Все измерения, окружавшие нас, содрогнулись, как вся мебель в прихожей, где мой муж меня поимел, как козу. Или как овцу. Не важно. Где совершил предоплату за обещанный ему кабриолет. И эти самые измерения изменили направление одной из наших с Сережей параллельных жизненных линий, заставив их пересечься. Какая гадость!

Да если разобраться, это я с Сережей изменяла влюбленному в меня Юрочке. И вообще, любовь моя к Сереже — это чувства совершенно из другой плоскости, это другое. Мне кажется, думая об этом, я, забывшись, даже руками замахала!

— Чего руками-то машешь? Было?