Код Маннергейма - Василий Горлов

— Ну и видок у тебя, Троицкая, — своеобразно поприветствовала Анну выпускающий редактор Ирина Мадзигон, бальзаковского возраста женщина с красивыми ногами и сложным характером, — Не задерживайся, быстро садись писать, — там Шаховцев весь на гуано изошел, тебя дожидаясь.

— Ребята, — попросила Анна операторов, — спуститесь, пожалуйста, вниз. Там человек дожидается — со штативом и прочим имуществом.

— Все сделаем, не переживай, — успокоил ее Женька Алексеев, забирая камеру, — Ты расскажи, как там Димка?

— С Димкой плохо. Глаз поврежден, будут оперировать.

Тут распахнулась дверь, ведущая в редакционный коридор, и на площадку выглянул сам Шаховцев. Всегда крайне трепетно относящийся к своей внешности, сейчас он был в несвежей белой рубашке с распахнутым воротом, подбородок и щеки покрывала неопрятная щетина.

— Анна, почему вы еще не за компьютером? У нас выпуск через двадцать минут! Давайте-давайте — все остальное потом.

Он схватил журналистку за руку и буквально потащил за собой в тесную комнатенку, которую начальство предпочитало громко именовать ньюс-румом. Там почти насильно усадил на вращающийся табурет перед монитором и, предупреждая возможные вопросы, громко объявил:

— Троицкую — не беспокоить! — и, как бы охраняя, встал у Анны за спиной, интимно положив ладонь на ее плечо — очевидно, чтобы приободрить.

Шаховцевская рука на плече ужасно раздражала. Набирая текст, Анна ерзала, пытаясь робко выползти из-под начальственной длани. Отчаявшись, она нервно дернула плечом. Шаховцев наконец отошел и принялся подбадривать вялых сотрудников:

— Арапова, не спите — лучше помогите, чем можете. Вы перемонтировали сюжет? А видеоряд для утренних выпусков написали? Вот просыпайтесь и пишите. Маргарита Моисеевна, — была у него такая манера — прибавлять к имени собеседника семитское отчество, — что у нас там с Искрометовым?

Заместитель Шаховцева Маргарита Оганесян, оторвавшись от телефонной трубки, пожаловалась:

— Искрометов — как обычно: еще не разобрался в ситуации и «флаиться» пока не готов.

Корреспондент Илья Искрометов, обстоятельный бородатый флегматик, никогда не нервничал и не спешил, чем доводил дам-редакторов до умоисступления. Хотя «флай»[9]позволяет выходить с места события в эфир прямо во время выпуска, «стендап» корреспондента обычно старались записать чуть раньше, дабы избежать возможных технических проблем. Шаховцев выхватил у Оганесян трубку:

— В чем дело, Илья? Вы уже сколько времени находитесь в Выборге? Почему до сих пор не готовы? — Шеф выскочил в коридор, и оттуда донеслись темпераментные эпитеты, которыми Шаховцев пытался расшевелить Искрометова.

Кто-то поставил рядом с клавиатурой кружку кофе. Анна, пытаясь найти точное слово, глотнула обжигающую горечь и невнятно промычала слова благодарности. Она негромко прочитала только что законченную фразу. Из-за этой особенности работы журналистов с текстами редакционную комнату всегда наполняло разноголосое гудение. На неподготовленных посетителей вид двух десятков исступленно уставившихся в экраны мониторов и непрерывно бубнящих корреспондентов производил неизгладимое впечатление.

— Не предавайтесь прекрасным мечтаниям, Троицкая, — дописывайте скорее! — Вернувшийся Шаховцев пристроился рядом и начал читать готовую часть сюжета.

Его отвлекла монтажер Надежда Пикова. Высокая, уже утратившая стройность, но еще сохранившая гордую и независимую осанку, под стать своему характеру, она походила на состарившуюся Анну Ахматову. Пикова являлась настоящей бабушкой ленинградского телевидения — пришла на студию еще в начале 60-х годов. Она славилась прямым и темпераментным нравом. Рассказывали, что в пылу творческих споров при монтаже программ Пикова не только высказывала «творцам» (как полупрезрительно называли журналистов технические и административные работники), что думала об их способностях, но и, обладая недюжинной силой, особо бестолковым или скандальным могла вполне по-мужски дать в ухо. Сейчас силы уже не те, но она по-прежнему пристально интересовалась всеми внутренними делами редакции и с удовольствием опекала совсем юных, только что пришедших на работу корреспондентов, считая своим долгом участвовать в профессиональном воспитании будущих «звезд» петербургского телевизионного эфира.

При тотальной борьбе с курением могла позволить себе дымить в монтажной аппаратной. Вот и сейчас вышла в редакционную комнату с сигаретой, стряхивая пепел в сложенную ковшиком ладонь.

— Мы не успеем собрать сюжет Троицкой к эфиру. Воскобойников наснимал почти две кассеты — сорок минут исходника, — непререкаемым тоном заявила она.

Шаховцев, утративший нынешней беспокойной ночью лоск и вальяжность — даже аккуратно остриженные короткие волосы, окаймлявшие его элегантную лысину, были взъерошены и торчали в разные стороны, — поспешил пресечь пораженческие настроения:

— Вместо того чтобы говорить всякие глупости, Пикова, идите лучше выбирайте куски для монтажа. Мы все успеем. Если, конечно, вы по своей дурацкой привычке не станете бесконечно перематывать исходники туда-сюда. И прекратите здесь курить!

Прерывая разгоравшийся скандал — Пикова уже набрала в легкие воздуха, чтобы достойно ответить, — Анна обратилась к шефу:

— Я закончила.

Забыв о ссоре, Шаховцев склонился к монитору. Прочитав последнюю фразу, он поморщился:

— Финал никуда не годится — нужно переписать. Пустите меня к компьютеру. — Он потихоньку подталкивал ее, пытаясь добраться до клавиатуры. Вращающийся табурет на роликах предательски заскользил в сторону, но Анна крепко вцепилась в край стола:

— Почему не годится? Здесь каждое слово — правда!

— Ах, господи, и за что мне это все? Ну, нет же сейчас времени на дискуссии, ну сделай это для меня, маленький, я прошу. — Шаховцев «включил» мужское обаяние, задействовав бархатистые мурлыкающие интонации. Чувствуя ее заведенность, он попытался договориться по-хорошему.

В любой другой день Анна непременно растаяла бы и безропотно подчинилась. В любой другой, но не в этот. Она молчала, упорно вцепившись пальцами в стол. Терпение Шаховцева сегодня не было беспредельным:

— Что за детский сад, Троицкая? До выпуска — Десять минут. Я вам как начальник службы информации заявляю — в «Новостях» не будет слезливой истории о нашем пострадавшем операторе. Тем более я не позволю дать в эфир ваши безответственные оценки деятельности спецслужб. Я, слава богу, еще в здравом уме пребываю.

На этот раз он решительно откатил ее стул, добрался-таки до клавиатуры и принялся торопливо удалять куски текста. Анна вскочила, чуть не опрокинув при этом скромную практикантку — студентку журфака, тихо сидевшую в углу. Та испуганно пискнула — на ее лице читалось огромное желание немедленно залезть под стол. Анна, до настоящего момента ни разу не смевшая перечить шефу, рванула его за плечо, разворачивая к себе.