Большое богатство - Полли Хорват

– Да. ОН! – повторила тётя Хазелнат.

– Руперт? – встревоженно переспросила учительница. И она зашептала на ухо тёте Хазелнат, впрочем, так громко, чтобы Руперт услышал: – Неужели он украл вашего кота?

– Не говорите глупостей, – отрезала тётя Хазелнат. – Что бы я делала с котом? Нет, он немедленно нужен мне. Подготовьте его, пожалуйста.

– Уф, – растерянно проговорила учительница. – Миссис Браун по какой-то причине послала вас за ним?

– Миссис Браун? Я не знаю никакой миссис Браун, – тем же непререкаемым тоном изрекла тётя Хазелнат.

– Мать Руперта, – пояснила учительница. – Или, возможно, мистер Браун?

– Никто ни за кем меня не посылал, юная леди, – проронила тётя Хазелнат.

Руперт был ошарашен тем, что она назвала его учительницу юной. Он никогда не задумывался, что она была молодой, впрочем, если сравнивать с тётей Хазелнат…

– Да, хорошо, а у вас есть письменное разрешение? – спросила учительница, доставая из шкафа папку и пролистывая её содержимое. – Как вы знаете, чтобы забрать ребёнка, вы должны быть в списке доверенных лиц. Родитель предоставляет этот список в начале учебного года. Я просто интересуюсь, дело в том, что миссис Браун не предоставила его. Насколько мне помнится. Позвольте, я проверю, ведь, знаете, я не могу отпустить ребёнка с человеком, которого нет в списке…

Учительница продолжила нервно листать папку, ей было неудобно заставлять Риверс ждать. Тем временем тётя Хазелнат прошла к парте Руперта, взяла карандаш и кусок цветного картона и написала несколько слов. Затем она положила записку на стол учительницы.

– Вот, этого достаточно?

Учительница взяла картонку и зачитала вслух:

– Настоящим даю разрешение Хазелнат Риверс забрать моего сына Руперта. Подпись: Брауны. Мистер и миссис.

Учительница нахмурилась.

– Ясно, – промолвила она. Затем испуганно примолкла. – Э… не вы ли сами только что написали это?

– Да как вы СМЕЕТЕ! – вскричала тётя Хазелнат. – Что за НАМЁКИ вы себе позволяете?

– Ну, видите ли… – нервно начала учительница, не зная, как и поступить.

– Возможно, мне следует пойти с этим к директору? – поинтересовалась тётя Хазелнат.

– Да, будьте так добры, – с облегчением согласилась учительница, радуясь возможности перекинуть ответственность.

– Руперта я возьму с собой, – заявила тётя Хазелнат. – Так будет быстрее.

– Ох, – выдохнула учительница. – Вы заберёте его из класса?

– Вы же не думаете всерьёз, будто я похищу его? – вопросила тётя Хазелнат. – РИВЕРС?

– Ох, нет, конечно, конечно же, нет, – залепетала учительница. – Хорошо. Так, Руперт, пожалуй, тебе лучше собрать свои вещи.

Всё это время Руперт гадал, зачем он понадобился тёте Хазелнат. Может, дядя Генри послал её за ним, чтобы взять в новое путешествие во времени? А не могло быть так, что с его родными случилось что-то ужасное и они по какой-то причине послали за ним тётю Хазелнат?

– Эх, Руперт, ты не успел закончить свои валентинки, – заметила учительница, взглянув на его парту, и встревоженно нахмурилась.

– Не говорите глупости, женщина, у нас есть заботы поважнее, – отрезала тётя Хазелнат, подталкивая Руперта в раздевалку за двумя добавочными рубашками и дырявым свитером, которые он всегда вешал на крючок, придя в класс.

– И ты пропустишь угощение, – сказала учительница. Тётя Хазелнат влекла Руперта за собой, вон из раздевалки, вон из класса и в коридор. Руперт смятённо оглянулся, вдруг учительница выйдет за ними и вынесет ему кекс, или печенье, или даже квадратик мюсли, но она уже закрыла дверь.

– Ну что ж, – сказала тётя Хазелнат, – это ты легко отделался!

– Что вы имеете в виду? – спросил Руперт, спеша за ней по коридору и на школьное крыльцо. – Мы проскочили мимо кабинета директора!

– Ну-ну, не будем же мы ЕГО беспокоить, – проговорила тётя Хазелнат. – Это просто для отмазки. Я и не собиралась с ним беседовать. Нет, послушай, Руперт, я хочу свозить тебя на небольшую экскурсию. Туда, куда я езжу каждый год. Это для меня большая радость, и я хочу разделить её с тобой. Потому что, ну знаешь, – только не говори остальным, и особенно дяде Генри, – я расстроилась из-за того случая с призами на Рождество, и я всё думала, чем же тебя порадовать. И разве можно выбрать день лучше, чем День святого Валентина? Самый кошмарный день в году.

– И вы не любили День святого Валентина, когда были в школе? – ошарашенно пробормотал Руперт, ведь он-то думал, что взрослые пребывают в счастливом неведении, считая, что все рады этому дню, а сами в детстве его просто обожали.

Они сели в машину тёти Хазелнат и понеслись по заснеженным улицам к городским окраинам Стилвилля.

– Не любила? – квакнула тётя Хазелнат. – Да я его НЕНАВИДЕЛА. Все бедные дети ненавидят День святого Валентина. Я ведь, знаешь ли, по рождению не Риверс. Я Макинтош. И все Макинтоши бедные. Мы приехали из Кентукки в надежде сорвать куш на сталелитейном заводе, но, конечно, спасовали. Моя родня родом из холмов Кентукки, и мне часто казалось, что пасовать у нас получается лучше всего. Я училась в той же школе, что и ты, Руперт. Джо Риверс был в моём классе. У нас школьный роман, но наша любовь не угасла. Он женился на мне сразу после школы, и мы переехали в особняк Риверсов, где все они живут, потому что, как иначе, Риверсы живут вместе, словно муравьи в муравейнике. И это было ничего. Я хотела того же, что и Джо. А затем он умер. На шестом году нашего брака он свалился с тяжёлым гриппом и всё. После этого я словно закаменела. Моё счастье умерло вместе с Джо. Риверсы, надо отдать им должное, не выставили меня за порог, но ничто в доме не напоминало мне о Джо. Всё, что осталось у меня от него, всё, что принадлежало мне по-настоящему, – это мои драгоценности, которые он мне дарил по каждому мыслимому поводу: на Рождество, на Новый год, на день рождения (и мой, и его), на День святого Валентина (надо сказать, это многое искупило, и я почти полюбила Валентинов день), на годовщину свадьбы, на день посадки деревьев…

– День посадки деревьев? – недоверчиво переспросил Руперт.

– Маленькие броши в форме дерева, усыпанные изумрудами. Не было такого праздника, на который он не осыпал меня драгоценностями. Тысячи и тысячи долларов в драгоценных камнях. Каждый год я думаю продать их и совершить побег из этого дома…

– Вам там не нравится? – изумился Руперт.

– А тебе понравилось бы? – усмехнулась тётя Хазелнат.

– Думаю, да, – сказал Руперт, вспоминая рождественский обед, и камины повсюду, и мягкие кровати. – Если бы это был мой дом.

– Но в этом-то и дело, – возразила тётя Хазелнат, – это не мой дом, не настоящий дом. Можно выйти замуж хоть за всех Риверсов разом, но если ты Макинтош, ты и останешься Макинтош. Та часть тебя, что с рождения была беднее грязи, так и останется беднее грязи. Жизненные обстоятельства могут перемениться, но ты сама не изменишься. Я так и не сумела приноровиться к этой жизни, однако и вернуться к прежней жизни с моей семьёй я тоже не могу. Я больше не Макинтош, хотя я так и не стала настоящей Риверс. Я думала, я смогу стать Риверс, если мне повезёт, – и мне повезло! – но той придуманной дамой, которой я хотела стать, – холёной и модной, с идеальной жизнью, идеальной причёской, идеальной одеждой, идеальными мыслями и чувствами… Нет, этой придуманной Хазелнат я так и не стала. Я – это я, просто в другом доме. Если уж на то пошло, я осталась тем же несовершенным человеком, только сделалась ужасно скучной. Каждый год я думаю, что отправлюсь в Калифорнию и стану ловить рыбу в Тихом океане. Я очень люблю рыбу. Если продать драгоценности, я смогу оплатить этот безумный побег. И вот каждый год, когда зима делается невыносимой, я еду в банк к своему клиентскому сейфу, в котором я храню драгоценности, и навещаю их. По плану я должна забирать их, отвезти в Цинциннати и продать. Я даже ювелира выбрала и всё такое. Но потом… случается одно и то же.