📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгПриключениеРосстань - Альберт Гурулев

Росстань - Альберт Гурулев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 109
Перейти на страницу:

Попа привозил. Не помогло. И попу досталось.

Бросил ведь мужик заимку. Но и тому казаку, врагу своему, сказал:

— Поселишься на том месте — зарежу. Так и знай.

С тех пор зимовье брошено. Рушится потихоньку. И никто около этого нечистого места даже близко не ночует.

Правда, один раз ночевал там отец Грушанки. Теперь уж лет пять тому будет. Тятька-то тарбаганами тогда промышлял. Тоже страху натерпелся. Ночью показалось, что от двери песком понесло. А на дворе конь боязливо ржет, с привязи рвется. Выскочил тятька, а коня уже нет. Только топот слышно.

Жутко ночами около заимки. Никто не остановится на отдых около нечистого места, не возьмет на развалившемся дворе щепку для костра.

…Сотня Николая Крюкова возвращалась в полк, не выполнив задачи. Чипизубов со своей бандой как сквозь землю провалился. Настроение у всех было невеселое. Ехали медленно, оттягивая встречу с Осипом Яковлевичем.

Отставший от сотни Филя Зарубин нашел Крюкова в голове колонны.

— Товарищ командир Кольша, сзади скачет кто-то. Я по делу спешился, слышу — топотит. Один. Ухом на землю — точно, скачет. А сзади нас ведь никого нет.

Николая сообщение оставило равнодушным.

— Возьми человека три-четыре, узнай, кто там ночами шляется.

Филя, Федька, Григорий Эпов отстали от сотни, положили ружья поперек седел.

Григорий после памятной истории с Тропиным отсидел под арестом больше недели. И под настоящим арестом, с часовым. Все в поселке считали Эпова безвинно пострадавшим, а к Осипу Яковлевичу даже ходила делегация, подобранная горбоносым, просила выпустить Григория как можно скорее. Григорий мог бы крепко поплатиться за такое несение службы, но за него вступилась и тетка Смолина, Екатерина Прокопьевна: «Да я бы этого Тропина руками своими разорвала. Забыл, как меня плетьми за тебя хлестали. Такого сраму мужик не всякий выдержит. Отпусти Гришку».

Топот приближался.

— Да это баба, — разочарованно присвистнул Филя.

Грушанка ойкнула, только сейчас заметив стоящих поперек дороги темных всадников. Но людям обрадовалась. Натянула поводья.

— Ну-ка подъезжай, девка, да расскажи, куда это ночью ты едешь.

— Вы кто? — в свою очередь спросила Грушанка, осмелев. — Партизаны?

— Экая ты, партизаны…

— Мы, может, из дикой сотни барона Унгерна, — поддержал Филю Федька и тут же получил крепкий тумак от Григория, вспомнившего свою первую встречу с партизанами.

Грушанка, услышав голос Стрельникова, пригляделась к парню, обрадовалась.

— Ты ведь рыжий! Ты у нас в Тальниковом бывал и на вечерку приходил. И отца моего знаешь, Пешкова Евграфа.

— Это который за границу убежал?

— Вот-вот. Значит, партизаны?

И девка торопливо рассказала, как к ним в поселок пришли белые, как она решила скрыться от них, как она испугалась, увидев на дороге людей.

Сотню догнали быстро.

— Да что ты говоришь! — обрадовался Николай, выслушав Филю. — Где эта девка?

Но Грушанка ничего дельного не могла больше сказать.

— Не знаю, сколько белых было. Но вроде немного. Еще с хребта слышала, как стреляют. Три раза. И все. И куда мне теперь ехать?

— Погуляй по степи до света. И спокойно домой возвращайся.

— Я вас не видела.

— Ну, ясное дело.

Федька задержался около Грушанки.

— Это ты чего меня рыжим называешь?

— А какой ты?

— Не видишь — красный. Из-за того и к красным пошел. Нельзя же мне такому у белых служить.

— Выдумываешь тоже… Разговорчивый ты. У нас в Тальниковом таких нет.

Федька довольно ухмыльнулся.

— А я тебя помню.

— Ой ли?

— Тогда, на вечерке, ты все в углу сидела. Тоскливые у вас вечерки.

— Тоскливые. Народу мало, — с готовностью согласилась Грушанка. — Чуть подрастут — замуж.

— А ты замуж не собираешься?

— Нет, — Грушанка ответила и покраснела. Благо темно, не видно. Обрадовали Грушанку Федькины слова о том, что вспомнил он ее, не забыл. А забыть-то было немудрено. Не плясали вместе, не провожались. Да и виделись-то всего один раз. Только — говорят, так в жизни бывает — запал ей в душу приезжий парень. А отчего запал — непонятно. Ни красоты в нем, ни стати великой. Вот тогда и стали казаться вечерки малолюдными да скучными.

Стороной не раз слышала Грушанка, что ходит рыжий парень с партизанами. А тут встреча негаданная, нечаянная. Как колдовством навороженная. Угадай Грушанка по другой дороге — и не встретились бы, разминулись. Не случайно это. Судьба.

— Ну ладно, увидимся в Тальниковом. В гости приду, — Федька сказал это весело и, пришпорив коня, поскакал догонять свою сотню.

Через час сотня подошла к Тальниковому. В предрассветной мути неясно проглядывают его дома.

Тальниковый — поселок маленький. Дворов двадцать пять. Одна широкая улица. От северных ветров прикрывает поселок крутая сопка.

Николай решил пойти на поселок в конном строю, с двух сторон.

Размахивая клинками, завывая и свистя, сотня ворвалась на широкую улицу. Залаяли собаки, захлопали двери, гулко ударили выстрелы.

Только у дома, выбранном хорунжим для ночлега, белые оказали сопротивление. Петр Пинигин, прильнув к заплоту, торопливо вгонял в ствол патроны. Всадники приближались. Уже видны распяленные в крике рты, уже можно различить злые лица. Вон скачет на сухом жеребце сын Алехи Крюкова, вон крутит шашку красноголовый Федька.

Пинигин поймал на мушку Николая — в командирах ходит сынок Алехин, — но в это же мгновение увидел Лучку. Палец замер на спусковом крючке. Хорошо стреляет Петр. Сейчас кто-то упадет на землю. Николай или Лучка. Лучка или Николай.

Дрогнули губы у Петра, и мушка плотно приклеилась к Лучкиной груди. Хлопнул выстрел, толкнуло прикладом плечо.

Парень запрокинулся, повалился с седла. Зацепился ногой за стремя — летел по улице испуганный конь, — бился Лучка головой о землю. Но вывернулась нога, остался в стремени только унт, упал Лучка в пыльную дорогу.

Видел Федька: почти в упор, прямо с коня, стреляет хорунжий. Показалось: выстрелил погонник и сник гармонист Лучка.

С дикой матерщиной бросился Федька к хорунжему. Но Чипизубов поднял коня на дыбы, отбил Федькин удар, махнул через плетень, на заполье.

— Уйде-е-т! — не крик, а хрип.

Федькин конь не хуже чипизубовского. И свежий у него конь. Пригнулся парень, гикнул — и за хорунжим.

Ржала, кричала, сверкала шашками на утренней улице потная свалка. Рвали друг друга обезумевшие кони, брызгали кровью казачьи глотки, падали с неба чьи-то звезды.

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 109
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?