Самоучитель по философии и психологии - Андрей Курпатов

Это диалектика заставляет нас ходить «по спирали», этодиалектика лишает нас возможности видеть единое поступательное движение жизни,в которой нет и не может быть ни повторов, ни ремейков. Диалектика пытаетсяубедить нас в том, что мы вернемся к тому, с чего начали, что мы уходим туда,откуда пришли, словно бы мы уходим такими же, какими мы приходили. Если мыуходим другими, разве мы можем уйти туда же?… Подобные рассуждения кажутся мнепо меньшей мере странными. Но даже если с нами все происходит именно такимобразом - из пепла вышел и в пепел обратился, - это не убеждает меня в том,будто бы все, что я делаю, лишено вообще какого-либо смысла.

Скорее я готов признать, что все происходившее со мной былолишь иллюзией, что ничего на самом деле со мной не происходило, нежелисоглашусь с тем, что ничего вследствие происходившего, не изменилось, а еслиизменилось, значит, было чему меняться. Пусть я, пребывая в содержательности,воспринимаю все во времени и пространстве, пусть я никогда не узнаю настоящего,подлинного, основы основ, но странно было бы думать, что это незнание отменяетто, что я не смог узнать, а если оно есть, то и я есть, а если этого нет, то ия лишь галлюцинация. «Движение», «изменение» и т. п. - это только метафоры, нотакими же метафорами являются «смерть» и «рождение», «падение» и «взлет»,«истина» и «заблуждение». Я могу позволить себе жить в перечне последних, т. е.я могу доверить себя иллюзии, но что это даст?

Зачем нам диалектика, если не для того, чтобы умолчать,пропустить, не заметить, сделать вид, что мы не замечаем отсутствия у насдостаточных знаний об играх содержательности? Диалектика, таким образом,необходима, с тем чтобы сохранить хорошую мину при дурной игре. С другойстороны, содержательность, данная нам в знаках (словах), действительно, хотя итут лишь отчасти, «подчиняется законам диалектики», ибо слова (знаки) ведут«свою игру», которая неизбежно диалектична: начинаем где хотим и приходим кудахотим (сама логика «слова», как феномена, предполагает возможностьассоциирования одного слова с другими словами). Но в этом смысле рольдиалектики - это объяснять самою себя, т. е. дать фиктивное обоснование фикции.

Диалектика - это то, что попирает достоверность, а бездостоверности все теряет всякий смысл. И не нужно упрекать меня внепоследовательности, порочна сама диалектическая идея, хотя процессы есть, онивзаимодействуют своим овеществленным существом с другим содержанием, так что мывидим движение, но описывать его диалектически - значит допускать ошибку.

Как Жаку Лакану вообще пришла в голову такая замечательнаяформулировка - «стена языка»?! Она дорого стоит! Но хорошо ли мы понимаем смыслэтой формулировки? С кем или с чем разделяет меня язык?

Очевидно, что он разделяет меня с другими людьми, посколькуто, что говорю я, «дословно» понятно только мне самому. Каждое из произносимыхмною слов предполагает нечто, это «нечто» - лежащее за этим словом егозначение, но это значение есть результат моих (и только моих) собственныхотношений с окружающим миром. Ни у кого другого нет того психологическогоопыта, который составляет меня самого, у меня нет психологического опыта,который составляет плоть и кровь «psycho» другого.

Используя слова, я пытаюсь передать своему собеседнику мойопыт, по факту же я сообщаю ему только его собственный, ведь за словом, котороея отправил ему, у него стоит его, а не мое значение! Мы только играем в игрупод названием «взаимопонимание», а в действительности мы - каждый из нас -жонглируем личным опытом: мы, внимая другому, пользуемся своим собственным«строительным материалом» и громоздим им искусственные модели действительности,следуя, словно чертежу, чужому высказыванию.

Таковы ли границы «стены языка»? Нет, безусловно. Есть ещеокружающий меня мир, но что я знаю о нем? Все, что я знаю, - это слова. Все,что жадно или квело хватает мой взгляд, - это предметы, которые для меня естьслова. Я не вижу просто «нечто», я вижу конкретные предметы - то, что выделеноязыком в отдельные слова. Предмет (читай: слово) - это то, что я использую, то,что я использую согласно свернутой в слове инструкции.

На «стуле» сидят - это способ использования предмета,который я называю «стулом»: «стул» - это то, на чем сидят. «Сидят» - это способиспользования ягодиц (когда ягодицы относительно изолированно располагаются наотносительно горизонтальной поверхности). Часто сидят за «столом», где «стол» -это то, что используется для письма, еды и множества других дел, каждое изкоторых, впрочем, в свою очередь есть тоже инструкция, предписывающая функциюэтого дела, последние делают «стол» «столом». В конечном счете все это - весьокружающий меня мир - есть система взаимосвязанных названий, каждое из которыхесть свернутая функция, предписывающая мне правила игры (правила использованиятого, что наречено тем или иным словом). «Стеной языка» я исключен из мира,поскольку он дается мне искаженным моим языком.

Все ли на этом? Разве недостаточно того, что я не могуговорить с другим о себе так, чтобы он мог услышать меня? Разве не достаточнотого, что мир предоставлен мне не живым движением, а какой-то уродливойфотографией, посмертным слепком живого существа? Разве же всего этогонедостаточно?! Оказывается, что нет. «Стена языка» пролегает не только междумной и другим, между мной и миром, но между мной и мной…

Что такое мой опыт - эти значения, которые я предполагаю закаждым произнесенным мною словом? Это мои ощущения от взаимодействия с той илииной гранью реальности, т. е. это не реальность (специально уточню это), аощущения от взаимодействия с реальностью. И эти ощущения - я сам. Я - этомножество моих ощущений - возникших и запечатленных. Но они возникли от моихсобственных конструкций, созданных мною же по чертежам, данным мневысказываниями других, от «предметов», которые есть слова, то бишь отиспользования инструкций.

И это не все! Я сам называю себя, а значит, мое я - это тоженекая инструкция о том, как мне следует использовать самого себя. То есть я -это фикция, ибо как я могу использовать самого себя, чем отличается этаавантюра от попыток небезызвестного барона вытащить себя за волосы из болота?!И ведь я еще разговариваю с самим собой, так, словно бы нас много и нам естьчто обсудить друг с другом. Как мне смешно, когда люди с ужасом говорят ораздвоении личности! Боже праведный, они и не представляют, насколько точно этоотражает их собственную «здоровую» сущность!

Я разрушен, разорван, размолот жерновами языка. «Стенаязыка» пролегает во мне, в каждой, самой мизерной пяди меня. Она, как ножгильотины, держит свой путь между двумя оконечностями (смешная фраза!) моей шеи- «головной оконечности» и «оконечности телесной». И знаете, что самоестрашное?… Это не лишает меня жизни, более того, это самовоспроизводящаясясубстанция! Она черпает себя из себя самой, порождая великую мистификацию жизнимысль.

В одной из своих лучших методологических работ (лучшей - этомоя личная оценка) я попытался показать невозможность содержательнойкоммуникации, т. е. представить «неопровержимые доказательства» в пользу того,что мы, вступая в диалог с другим человеком (а также и текстом), неспособныпонять то, что нам сообщается, мы не можем донести до другого и своей собственноймысли. Я представляю «неопровержимые доказательства» в пользу того, что меня(включая и мои «неопровержимые доказательства»), равно как и любого другого,нельзя понять. Нелепость, не правда ли?… Это выглядит как абсолютный парадокс,но именно в этом-то все и дело! Здесь важны два пункта.