Самоучитель по философии и психологии - Андрей Курпатов

Вся коллизия, как мне представляется, состоит в следующем:было содержание, и был остов этого содержания, когда содержание отошло науке,оказалось, что оставшийся остов совершенно не проработан, слаб инетехнологичен. Надо было заняться этим остовом. Знание нуждается в том, чтобыим пользовались, а чтобы им пользоваться, его нужно организовывать, а для этогонужен остов. Ныне ситуация такова: знание плодится как на дрожжах, теряя всякиеотличительные черты знания (не случайно тиражирование полого обозначения -«информация»), а как с ним управляться - никто не знает, его складируют иразводят руками: «Будем использовать как есть…» Выходит дурно.

Теперь, в нынешнем темпоритме, на «это» - на эту «штуку» -нет времени, зато есть оскомина, которая отторгает живые умы, а без последнихздесь никак нельзя. Возможно, кому-то я покажусь пессимистом, но мне, покрайней мере, понятен алгоритм последующих действий: с почетом похоронить эту«штуку» и исключить использование ее наименования «в настоящем времени», далееследует с почетом возвести на полагающееся ей место методологию и вспомнить отом, что знание - это сила; в неструктурированном виде - бессмысленная ибеспощадная.

Так я сейчас отвечаю на вопрос о философии.

Все- таки мы все с вами отчаянные дуалисты! Не в том смысле,конечно, что мы рассматриваем духовное и материальное в качестве «равноправныхначал», а в том смысле, что, поскольку нам не уйти ни от того ни от другого,монисты из нас не получаются, как бы ни старались. Забавным выглядит«идеалист», который утверждает «первичность духовного, мыслительного ипсихического», ссылаясь при этом на явления, которые были бы невозможны без егопсихического аппарата, тогда как последний суть нейрофизиологический, т. е.сугубо материальный, аппарат. Не менее смехотворным выглядит и «материалист»,полагающий материю «объективной, первичной, несотворимой и неуничтожимой». Емуи невдомек, что он выводит все эти, с позволения сказать, характеристики«материального», пользуясь цифрами, понятиями и прочими абстракциями, которыеесть все та же работа все того же психического аппарата, который, хоть иявляется по сути нейрофизиологическим, но по факту - функция, а потому неверифицируем в качестве материи.

Мы заплутали в трех соснах. Мы сформулировали две позиции -«идеальное» и «материальное», потом ввели понятие «объективности» и совершеннозапутались. Объективно ли «идеальное»? Если вы понимаете хотя бы часть из того,что здесь написано, то безусловно. Объективно ли «материальное»? Некоторыеготовы положить голову на отсечение, настаивая на этом допущении. Каков жерезультат этой «дуалистической» позиции? «Идеальное» - это все, что составляетнас как ощущающих, чувствующих и мыслящих субъектов. Однако мы допускаем«объективность» материального, но вся эта материя является нам в виде«психологического опыта» (иной материи, по вполне понятным причинам, нам несыскать), который не может быть определен иначе, нежели «идеальное». Мы создаемэтот «опыт», описываем его, придумываем ему названия и играем ими, называярезультаты этой игры «закономерностями». «Закономерности» - это священнаякорова, поскольку без них фикция «материального» и фикция «идеального»невозможны, поэтому в них верят как в «объективное» и те, кто считает себя«идеалистами», и те, кто называет себя «материалистами». Так или иначе, но мыверим в то, что мы думаем, в то, что мы думаем, в то, что мы думаем, и думаем,что мы верим. Вот в этакой неразберихе и существует наша методология…

Проблема методологического кризиса, постигшего современнуюнауку, по всей видимости, заключена в наших амбициях. Избавься мы от этойдосадной инфекции, то, верно, быстро бы нашлись с очевидным ответом. Мыпочему-то свято уверены в том, что избранный нами некогда способ думать(«сознательно» и «знаками» в содержательных пространствах) состоятелен. И хотяэта политика уже тысячу раз подводила нас самым драматическим образом, мы то лииз-за страха, то ли по глупости продолжаем реализовывать эти прежние, заведомообреченные на провал методологические стратегии.

Мы вроде бы и отошли уже от «монизма» и «дуализма» (подобныепонятия в современной философской литературе - редкость), однако же вдействительности они никуда не делись, ведь о каждом из нас можно сказать: «Этотверит в "вещи", а этот - в "вещи в себе"». То есть мы досих пор остаемся все в той же дурацкой ситуации, в которой и были прежде,принимая «по умолчанию» ту или иную из двух виртуальных позиций - или«идеалистическую», или «материалистическую». Другое дело, что эта ситуация,бывшая до сих пор просто дурацкой, теперь стала еще и пикантной, поскольку снедавних пор «идеалистом» быть как-то неловко, а «материалистом» - постно.

Не знаю, достаточные ли это аргументы в пользу того, чтобыотказаться от языковых игр… Впрочем, необходимость отказа от них стольочевидна, заложена в самом термине - «языковые игры», что приводить какие бы тони было аргументы просто бессмысленно. Наши альтернативы прозрачны: мы илииграем, будучи играемыми, или обращаемся к тому, что действительно есть, ктому, что лежит за игрой и до игры, к тому, правда, чего нам никогда не понятьв свете «истины» (последняя тоже - языковая игра). Это кажется парадоксальным:обратиться к тому, чего мы никогда не сможем понять, но ведь это незнание отнюдьне лишает нас возможности жить этим, быть этим.

Что же лежит за игрой (условно-пространственно) и до игры(условно-временно)? Раньше я говорил, что это возможность игры, и с логическойточки зрения этот тезис представляется мне безукоризненным. Теперь же я говорюиначе - это то, чему мы принадлежим, сами того не осознавая. Мы мыслим себя всодержании, но содержание - это только «стечение обстоятельств», были бы в ходудругие «обстоятельства», то и содержание было бы другим. Содержательномупротивостоит несодержательное, но это не привычная оппозиция «лево-право» или«да-нет», это система: одно (несодержательное) здесь выражается через другое(содержательное).

Мы же привыкли думать, что есть только то, что выразилось(или хуже того - выражено), но совершенно не приучены думать, что вдействительности есть только то, что выражается - сообщает себя посредствамтого, что может быть воспринято. Таким образом, мы думаем, что средство - это иесть деятель, что воспринимаемое - это и есть то, что есть. При таком раскладетрудно не стать дуалистом, а став дуалистом, нельзя не играть, а играя уженичего нельзя - игра все сделает за тебя. Однако же, и мы сами - это «снаружи»,то, что воспринимается, а «по факту» то, что мы есть, и это вовсе не одно и тоже. Заболтать самого себя в игре слов, дуализмом превратить себя в фантом - этосамая незавидная участь из возможных, которой, впрочем, вполне можно избежать.

Наше познание движется «инсайтами» - этими прорывами отозадаченности к ясности. Впрочем, с «инсайтами» возникла невообразимаяпутаница, которая лучше всего демонстрирует нашу собственную тотальнуюдуалистичность.

Впервые в научном мире об «инсайте» заговорил В. Келер: онописал способность человекообразной обезьяны «догадываться». Решая пресловутуюзадачу «с ящиками и бананом», она не просто методом «проб и ошибок» перемещаетэти злосчастные предметы друг относительно друга, полагаясь на «счастливыйслучай», а внезапно «соображает», что нужно сделать, как употребить эти ящики,чтобы достать вожделенное лакомство. Положа руку на сердце, «пробы и ошибки»обезьяна делает и в этом случае, однако здесь она делает их «внутри головы»,комбинируя в ней «образы ящиков», добиваясь желаемой цели. Это «инсайт» первоготипа.