Самоучитель по философии и психологии - Андрей Курпатов

«Инсайт» второго типа описан З. Фрейдом, но здесь речь идетуже не о практической задаче, но о задаче виртуальной. «Психологическиекомплексы», не копирующие реальность, а составляющие самого человека, двигаются«внутри» его головы хаотично, как льдины во время ледохода. Основательпсихоанализа рассматривал в качестве «инсайта» ситуацию, когда эти виртуальныеконструкции складываются, благодаря магии его искусства, обратно - в преждеединую ледяную поверхность. Внезапное осознание пациентом какой-тозакономерности, феномена, обстоятельства - это и есть «инсайт» второго типа.

«Инсайт» третьего типа - это дзэн-буддийское «сатори», о чемвряд ли стоит говорить подробно, поскольку это и по определению невозможно, ипо факту затруднительно. Здесь человеку открывается, что майя - это майя, апо-настоящему важное - это то, чего он доселе не видел.

Первый тип «инсайта» есть своего рода решение задачи, прикоторой действия осуществляются с психическими репрезентациями «внешнего мира»,но без своего «внешнего компонента»; можно сказать, что они являются собственнопсихологическими. «Инсайт» второго типа - это решение «умственной задачи», гдев сознании происходит завершение ситуации, созданной самим же этим сознанием.«Инсайт» третьего типа - это состояние, при котором уничтожаетсявнеположенность реальности ее психическому дубликату. И в этом вся сущностьнашего с вами дуализма: с одной стороны, действительность, которая дана нам впсихологическом опыте, с другой стороны, наша деятельность - разумеется, всегдапсихическая с этим психическим опытом. А по ту сторону этого мракобесия -жизнь, которая проходит мимо нас именно потому, что мы пытаемся ее в самомшироком смысле этого слова - представить (дать) себе.

Да, нам никуда не уйти от содержательного ограничения,которое довлеет над всеми нашими философскими вывертами и состоит в следующем:все, что мы имеем, это один только «психологический опыт», а «идеальное» и«материальное» - это не более чем произвольные обозначения явлений на этойкарте. «Объективно» то, что в мозгу нет разницы между «идеальным» и«материальным» - там все едино: электрические импульсы и химические реакции. Атот факт, что мы придаем одним - один статус, а другим - другой, есть тоединственное, что действительно отличает нас от обезьяны. Но, право, здесь совершеннонечем гордиться, ведь обезьяна отличает это лучше, не имея нужды задаватьсяподобными вопросами.

Достоверно отличить «инсайт» первого типа от «инсайта»второго типа мы уже не можем, поскольку слишком усложнили, а по правде говоря,засорили систему. Теперь в ней столько «шумов», что различить сообщение непредставляется возможным; задумаемся: обезьяна из классического эксперимента невидит «ящиков», ведь «ящик» - это слово, а мы видим… Но как можно видетьслово?! Обезьяна видит элемент реальности, мы видим элемент сознания, она можетвзаимодействовать с реальностью, мы можем пребывать лишь в интеракцияхсобственного сознания.

Мы, таким образом, гордимся собственной неспособностью жить;наша жизнь бесповоротно поделилась надвое: с одной стороны, подсознание, сдругой - сознание. Они воюют, а мы в этой войне, которая есть буря в стаканеводы, невинные жертвы. Здесь, в этой бойне, нет и не может быть ни победителей,ни побежденных, поскольку территория, за которую идет бой, существует лишьблагодаря самой этой войне. Не будь этого «локального конфликта», не будет иповода для раздоров.

Мы полагаем, что, когда мы взаимодействуем с некойдействительностью, мы взаимодействуем с этой действительностью, но на самомделе мы взаимодействуем с собственным «психологическим опытом», через которыйнам и дана эта действительность. При этом собственно этой действительности,может быть, и нет в действительности, а то, с чем мы взаимодействуем, можетстаться, только фантом, сотканный из элементов нашего «психологического опыта»,снятого с другой действительности. Где тут что никогда нельзя сказатьнаверняка, а осуществлять здесь какое-то «познание» - это вообще чистой водыпрофанация. Только такой методологический подход, в основе которого лежитиспользование несодержательных принципов, способных оптимальным образомструктурировать содержательность, снимает эту проблему, освобождая нас к жизни.

Таков мой «инсайт»…

Методология - это способ конструировать знание. Но если вседоступное нам знание рождено «играми разума», играми, где действительностьподменяется представлениями о действительности, то участь методологии незавидна- она заведует мертвыми душами, которые продаются и покупаются, по фактуотсутствуя. Подобная политика, конечно, может принести какую-то прибыль, однакоона не решает главного вопроса, она не решает нашей проблемы, она неспособствует улучшению качества нашей жизни. Драматичность этой недальновиднойполитики очевидна - мы медленно, но неотвратимо движемся к собственному концу.Как приговор звучат слова, завершающие один из дзэнских коанов о смерти монаха:«Вот ты какой! - восклицает Учитель. - Знал, как умереть, но не знал, какжить».

По всей видимости, нам все-таки никуда не уйти отсодержательности (по крайней мере большинству из нас), однако даже этотпечальный тезис не утверждает, что нам следует забыть о несодержательном. Тоесть жизнь, которая лежит по ту сторону сознания и психического вообще,конечно, будет предъявлять нам (как субъектам сознания, как психическимаппаратам) некие требования, и с этим нужно согласиться: бедность, болезни исмерть - вещи, с которыми трудно спорить. Но это вовсе не свидетельствует отом, что, будучи в бедности, болезни и осознавая собственную конечность, мы неимеем возможности быть «непривязанными».

Вся содержательность - это условность, ибо зависит от другойсодержательности, которую мы используем в качестве своего рода меры для этой -первой здесь - содержательности. Действительность, безусловность, реальность -есть то (как бы парадоксально сие ни прозвучало), что лишено содержания, то,что нельзя пощупать, то, что представляет собой возможность, каким-то образомовеществленную в процессе нашего содержательного (посредством нашегопсихического аппарата) взаимодействия с ней.

Мы неизбежно искажаем, ограничиваем эту возможность своейсодержательностью, и горе нам, если мы не заметим этого, если мы решим, чтоявленное нам - есть то, что являлось. Корректно было бы думать, что явленноесвидетельствует о том, что являющее явленное есть; корректно было бы строить своюгносеологию, основываясь на этом понимании, а не на допущении, что «взятоенами» идентично тому, что нам «давалось». Пусть мы никогда не узнаем, что намбыло «дано», пусть навсегда мы обречены знать лишь то, что мы «взяли» из«этого», но сам факт подобного понимания собственной ограниченности делает нассопричастными тому, что мы есть, ведь мы и сами - лишь то, что мы «взяли» изтого, что есть.

Несодержательный подход позволяет создать целостную модельдействительности, которая всегда открытосистемна, но в практике содержательногоподхода рассыпается на множество инкапсулированных закрытых систем. В практикегосподствующей ныне закрыто-системной методологии из-за «языковых козней» мыполучаем «срезы» вещей или явлений вместо их фактического объема, вместо ихсамих. При этом достоверность тут нулевая, поскольку ни одна вещь (или явление)не может лежать в плоскости какого-то «среза», будучи «объемной».