Экипаж машины боевой - Александр Кердан

Для других положенных при развертывании полка мероприятий времени и вовсе не осталось. А тут ещё служба вооружения сплоховала – не успела снаряды подвезти. А без них, Смолин, конечно же, прав, отправляться туда, где стреляют, нельзя. И так до сих пор доподлинно неизвестно, куда и зачем они едут. Одно ясно: не на прогулку. При этом Кравец понимал: Смолину крепко не поздоровится. Генералы обид не прощают. Тем более нанесённых публично. Это и высказал командиру.

– Да надоело мне на лампасы оглядываться и в Афгане, и здесь! Не простит – и не надо! Пошёл он в задницу со своим «лампасным синдромом»! Речь о жизни людей идёт, – отмахнулся Смолин.

Кравец подумал, как мало рассказывал Смолин о своём «афганском» прошлом. Известно, что служил он в провинции Кунар, командовал батальоном и что его батальон много раз участвовал в боевых операциях, зачищал «зелёнку» и кишлаки. И ещё что остались нереализованными два представления на орден Красной Звезды. В итоге привёз Смолин «из-за речки» только медаль от благодарного афганского народа да малярию, которая нет-нет да и начинает его потрясывать. «В любом случае, – подумал он, – опыт Смолина пригодится при выполнении боевой задачи. Но что за задача их ждёт?» Девятого декабря, говорят, вышло Постановление Правительства «Об обеспечении государственной безопасности и территориальной целостности Российской Федерации, законности, прав и свобод граждан, разоружении незаконных формирований на территории Чеченской Республики и прилегающих к ней регионов Северного Кавказа».

Именно через три дня после этого Постановления в дивизии и был получен приказ на отправку полка для действий в составе группировки прикрытия государственной границы России. Но так как самого Постановления в войсках никто не видел, то и из приказа оставалось неясным: куда направляется полк, как, прикрывая границу, он будет разоружать незаконные формирования?

Знакомые офицеры из Уральского округа внутренних войск рассказывали, что их части тоже отправляются на Кавказ, но позднее. В отличие от армейцев им поставлены более чёткие задания, которые сводились к мероприятиям по изъятию незаконно хранящегося оружия, выявлению лиц, подозреваемых в совершении тяжких преступлений, досмотру автомобилей, жилых помещений, проверке документов, охране общественного порядка и объектов, обеспечивающих жизнедеятельность населения и транспортных коммуникаций. Всё это «вэвэшники» должны были проводить совместно с армейскими подразделениями. Но об этом армейцы до сих пор не были уведомлены. И, более того, никто не мог сказать, что за вооруженные формирования будут противостоять им, какова их численность, каково вооружение, где они базируются?

Вопросов было больше, чем ответов. Однако по бестолковости и поспешности, сопровождающей подготовку к командировке, Смолин сделал единственный логичный вывод: полк отправляют на войну. Война всегда начинается с неразберихи. Потому и требовал он от командования то, что считал самым необходимым в бою – боеприпасы.

– Вот увидишь, комиссар, – сказал Смолин, немного успокоившись. – К вечеру снаряды будут! Или я тебе, ёкарный бабай, эту каракулевую ушанку подарю…

– Смотри, как бы тебе без шапки не остаться! – уловив перемену в настроении командира, улыбнулся Кравец.

Интуиция не подвела Смолина. К исходу двадцать третьего декабря к эшелону, стоящему под парами, подвезли боеприпасы. Правда, не весь боекомплект, но всё же его значительную часть. Заверили, что ко времени погрузки остальных составов всё недостающее снаряжение будет доставлено. Смолин спорить больше не стал и отдал команду загружаться. Истомившиеся в ожидании и промёрзшие солдаты быстро закончили погрузку, и первый эшелон полка тронулся в путь по маршруту: Свердловск – Уфа – Самара – Волгоград – Кавказская – Прохладный – Моздок.

2

Только в поезде день бывает таким же нескончаемым, как в детстве. Долгое утро сменяется неторопливым полднем, а тот ещё более протяжённым вечером. А уж про ночь и говорить нечего. Она длится, как мексиканские сериалы, заполонившие пореформенный телеэкран: бесконечные донны марии и доны педро со своими высосанными из пальца переживаниями, из которых ясно только одно – богатые тоже плачут…

Кравец смотрел в окно штабного вагона, и комок подступал к горлу. Во что превратилась некогда могучая страна всего за несколько лет. Слепые окна деревень, полустанки с фонарями, отключёнными за долги перед энергетиками, переставшие дымить трубы заводов, а рядом со всем этим – каменные громады новорусских особняков с люминесцентным освещением, возле них – обтекаемые иномарки, похожие на корабли пришельцев, которым нет никакого дела до всего происходящего вокруг. Но главное, простые люди, глядящие вслед эшелону с откосов, у переездов, на платформах, мимо которых грохочет состав. Мрачные взгляды, поджатые губы, сгорбленные спины. Никто, как бывало, не помашет солдатикам вослед, не угостит варёной картошкой и пирожками во время остановок. Не до этого. Выжить бы самим!

Невольно напрашивался вывод: провинциальная, корневая, угрюмая, оставшаяся без света и тепла Россия ещё не знает о новой войне, в которую втягивается. Но ощущение, что она уже примеряет вдовий траурный платок, не покидало Кравца.

Вторые сутки он ехал в эшелоне вместе со штабом полка. Эшелон растянулся на добрый километр. Помимо штабного в составе находились вагоны с комендантским взводом, с двумя взводами инженерно-сапёрной роты, далее следовали полувагоны с техникой, теплушки с ротой связи и противотанковой батареей. Состав шёл почти без остановок, что было тоже удивительно. По опыту «целины» Кравец знал, что воинские перевозки – одни из самых неторопких: от Чебаркуля до Красноярского края в восемьдесят восьмом они добирались целую неделю. Но тут, очевидно, железнодорожники получили строгий приказ сверху, и составу везде давали «зелёную улицу».

«Раньше такие эшелоны называли “литерными”, – вспомнил Кравец, – а теперь, наверно, их надо называть “президентскими”. Кто, как не “всенародно избранный”, определяет сегодня, кому давать “улицу”, кому не давать? А может, кто-то другой, сидя за кулисами, дёргает “всенародно избранного” за верёвочки и, подобно кукловоду, руководит распадающейся страной?»

Об этом и зашёл спор в штабном вагоне где-то между Уфой и Самарой.

– Армия давно уже ведёт войну. Войну на два фронта, – убежденно вещал Смолин, прихлёбывая чай из солдатской кружки. – И в горячих точках, и против недругов здесь, внутри страны. Ещё со времён Горбачёва у нас таких – до хрена и больше. Пятая колонна, ёкарный бабай! Вспомните, как все последние годы поливали нас разные журналисты, правозащитники и иже с ними. Если копнуть поглубже, так обнаружится, что все эти печатные издания и правозащитные организации созданы на деньги наших новых «партнёров» из-за океана, всяких там Соросов и ЦРУ. Не мне вам рассказывать, что это за «партнёры» и чего они хотят!

– Страну раскачивают, – это у них приём отработанный, ещё с Афгана, – поддержал Долгов.

– Точно. Если бы Горбачёв тогда войска «из-за речки» не вывел, может быть, у нас сегодня никакой бучи не было бы. Смотрите, как только мы ушли, сразу началось: Узбекистан, Таджикистан, Нагорный Карабах, Абхазия, Сумгаит… Такое ощущение, что мы из Афгана войну в Союз в своих вещмешках принесли! Значит, кому-то это было выгодно, ёкарный бабай. И у нас, и за «бугром».