Затмение - Рагнар Йонассон

– Говорите, нельзя связаться со Сваваром? – Она едва удержалась от соблазна похвастаться, что встречалась с ним накануне вечером.

– Нет. Он не отвечает на звонки. Я сегодня думаю съездить к нему в Дальвик. Конечно, они были хорошими друзьями, и я дал ему небольшую передышку, но время вышло. Вот уж не думал, что он примет это так близко к сердцу. Однако мы не можем потерять эту работу. Они мгновенно наймут других подрядчиков, если мы застопоримся. Безработица повсюду, и вы знаете об этом, как никто другой, нам ведь исправно рассказывают об экономическом кризисе в новостях по телевизору. – Хмыкнув, он вернулся к работе.

– По телефону вы сказали, что вам нечего скрывать.

Он быстро оторвал взгляд от проводов и удивленно посмотрел на нее. С прежней улыбкой.

– Да, сказал.

– Что вы имели в виду? У Элиаса было что скрывать?

– Судя по вашему тону, вы и сами знаете ответ.

– У меня есть определенные подозрения на этот счет.

Пауль замолчал, снова погрузившись в работу.

– Мне хочется узнать о нем как можно больше, – сказала она после короткого молчания, жалея, что не может ни как следует распрямиться, ни сесть, рядом не было ни одного стула. – В каких махинациях он участвовал? Вы знали, что он был… ну, скажем… склонен к насилию?

– Вы задаете слишком много вопросов. Думаете, я стану распинаться перед какой-то репортершей из Рейкьявика? Разве это имеет отношение к делу?

– Возможно, имеет, – ответила она решительно.

– Я по меньшей мере рад, что не нахожусь под подозрением. И никаких вопросов о том, где я был, когда его убили! – воскликнул он с иронией в голосе.

– Ну и где вы были? – спросила она, чтобы ему потрафить.

– В Рейкьявике, тусовался. Вам, журналистам, наверное, это неинтересно. Вы ведь гоняетесь за сенсациями.

– Я, по крайней мере, действительно не хожу на тусовки, – призналась она и тут же сказала: – Вы его убили? – Попыталась выбить из колеи. Не получилось.

– Нет. И понятия не имею, кто это сделал. Элиас был никчемным человеком. Только между нами. У этого типа не было ни капли совести.

– Можете привести какой-нибудь пример?

– Не хотел бы этого делать, – произнес он и обернулся, по-прежнему улыбаясь.

Человек, который всегда выходил сухим из воды, в любой ситуации. Исключительно с улыбкой.

У Норы была привычка посещать парикмахерскую каждые два месяца. Она пользовалась услугами маленького салона в Сиглуфьордюре. Салон – это, конечно, громко сказано: одно кресло в доме у женщины, которая вышла на пенсию и стала стричь горожан по мере необходимости. Работала по договоренности. Последний раз Нора была там только месяц назад, но утром позвонила и записалась на вторую половину дня. Ведь в любую минуту могла появиться корреспондентка с оператором, а она хотела хорошо выглядеть на экране.

Больше всего Нору беспокоило, что телевизионщики приедут, когда она будет в парикмахерской. Это ужасно, она может упустить свой шанс. И не факт, что корреспондентка предварительно позвонит. Подумав, она пришла к выводу, что нужно связаться с этой девушкой, Исрун, и обо всем договориться. А поскольку номера ее телефона у Норы не было, она позвонила прямо в новостной отдел. Звонить на телевидение ей никогда раньше не приходилось, но ведь и достойных телерепортажа новостей в ее жизни еще не было.

– Новостной отдел. Дежурный смены, – раздался в трубке решительный голос.

– Добрый день, меня зовут Нора. С кем я говорю? – смущенно спросила она.

– Ивар.

Она сразу же поняла, кто он. Часто видела по телевизору. Полноватый, но очень красивый, вылитый мачо.

– Мне нужно связаться с Исрун, – сказала она после небольшой паузы.

– Исрун нет на месте. Я могу вам помочь?

Казалось, он тут же начал терять терпение, хотя разговор был еще в самом начале. Однако Нора отнеслась к этому с пониманием, поскольку профессия репортера, судя по всему, губительно действует на нервы – напряжение и вечная гонка с утра до вечера.

– Не думаю, мне, собственно, нужен номер ее мобильного. Мы собирались встретиться сегодня в Сиглуфьордюре.

– Да ну? – Ивар немного успокоился. – А зачем, я могу спросить?

– Она была у меня утром и планировала приехать еще раз уже с оператором, – пояснила Нора, довольная собой.

– Да ну? – повторил Ивар. – С оператором? Зачем?

– Покойный Элиас Фрейссон жил… то есть снимал у меня жилье. Как я поняла, Исрун работает над репортажем о нем. Собиралась посмотреть на это событие в новом ракурсе, так она выразилась. Жертва как человек.

Нора надеялась, что она все правильно запомнила. Однако это не имело особого значения. Главное, чтобы попасть в телевизор.

– Ну да! – воскликнул Ивар, в его голосе сквозила ирония. – Делает репортаж о жертве как человеке? – Затем добавил, не дав Норе продолжить: – Я оставлю ей сообщение. Что вы хотите передать?

– Скажите Исрун, что сегодня меня не будет дома до четырех часов. Я, собственно, иду в парикмахерскую, уже давно записалась, просто сегодня утром забыла ее предупредить.

– Непременно передам. До свидания.

Он положил трубку раньше, чем Нора успела попрощаться.

Она все еще держалась без сна. Как ей это удавалось – непонятно, но она была убеждена: стоит заснуть – и больше она уже не проснется.

Может, это было бы и неплохо.

Как бы ей хотелось воспарить в небо и полететь домой. Там ее встретила бы семья; старая марионетка, свисающая с потолка в гостиной, ожила бы и поприветствовала бы ее, радуясь, что она вернулась.

Ей было страшно.

Она чувствовала себя одинокой и покинутой.

Когда в душе с новой силой вспыхивал страх, она плакала. Или, вернее сказать, пыталась заплакать. Слез не было.

Болела голова. Она закрывала глаза. Старалась расслабиться и отогнать боль. Затем, в страхе, что заснет, снова открывала, не хотела подвергать себя риску. Причину боли она точно не знала, вероятно из-за нехватки воды. Смрадный воздух в помещении стал невыносимым.

Сначала она сидела в углу, опираясь спиной о стену, старалась устроиться получше, но потом отказалась от этого, слишком удобное положение, уснешь – и не заметишь.

Хотя возможно, все это было бесполезно.

Она знала, что смерть где-то близко. Она прожила хорошую и честную жизнь. И теперь нельзя было позволить страху и гневу взять верх, она должна думать о чем-то позитивном. О своей семье.

Вероятно, нужно просто лечь.

Расслабиться.

Южная Исландия – за год до обнаружения тела