Не буди дьявола - Джон Вердон

Миз покачал головой.

– Сами увидите. Я ничего больше говорить не буду. Сами увидите. Знаете, где я был сегодня? У своего адвоката. Мы подадим иск против этой сучки. Мой вам совет: держитесь от нее подальше. Как можно дальше. – И он захлопнул дверь.

Тут же щелкнули два замка.

Может быть, это и спектакль, подумал Гурни, но спектакль чертовски занятный.

Пока Гурни, следуя подсказкам навигатора, ехал обратно к федеральной трассе, по озеру Онондага расплывалось мутное отражение заката цвета фуксии. А ведь на другом водоеме это могло быть красивое зрелище. Впрочем, порождения нашего подсознания во многом определяют, как именно наш мозг обрабатывает оптическую информацию. Гурни видел не отражение заката, а химическое пламя преисподней, рдеющее на пятидесятифутовой глубине, на дне отравленного озера.

Гурни знал, что правительство и экологические организации пытаются бороться с загрязнением озера. Но пока что их благие намерения не улучшили впечатления от этого места. Странным образом даже ухудшили. Так человек, выходящий со встречи анонимных алкоголиков, кажется большим пьяницей, чем если бы он выходил из бара.

Через несколько минут после того, как Гурни свернул на I-81, ему позвонили. Высветился домашний номер. Гурни посмотрел на часы: без двух семь. Мадлен вернулась из клиники по меньшей мере сорок минут назад. Он почувствовал себя слегка виноватым.

– Привет, прости, что не позвонил сам, – поспешил сказать он.

– Ты где? – в голосе ее слышалось скорее беспокойство, чем раздражение.

– Между Сиракьюсом и Бингемтоном. Буду в начале девятого.

– Ты так долго был у этого Клинтера?

– Сначала у него, потом говорил по телефону с Джеком Хардвиком, читал в машине документы, которые Хардвик мне переслал, общался с бывшим парнем Ким Коразон и так далее.

– С преследователем?

– Я пока не уверен, что он преследователь. К слову, я и про Клинтера не понял, кто он такой.

– Судя по тому, что ты рассказывал вчера вечером, он, кажется, совсем не в себе.

– Ну да, может быть. Но опять же…

– Ты лучше обрати внимание на…

У Гурни на какое-то время перестал ловить мобильный. Связь прервалась. Он решил дождаться, пока Мадлен перезвонит, и поставил телефон в подстаканник. Не прошло и минуты, как раздался звонок.

– Последнее, что я расслышал, – начал он, – ты сказала на что-то обратить внимание.

– Алло?

– Я тут. Связь прервалась.

– Простите, что вы сказали? – голос был женский, но это была не Мадлен.

– Ой, виноват, я перепутал.

– Дэйв? Это Ким. Вы сейчас заняты, да?

– Нет, все в порядке. Кстати, прости, что не перезвонил. Что стряслось?

– Вы получили мое сообщение? Что РАМ выпускает первую передачу?

– Что-то такое получил. Проект запущен, так ты, кажется, написала.

– Первое шоу выйдет в это воскресенье. Я даже не думала, что будет так быстро. Они пустили в ход мой сырой материал, интервью Рут Блум, как и говорил Руди Гетц. И они хотят, чтобы я поскорее записала как можно больше других интервью. Передачи будут выходить каждое воскресенье.

– То есть все как ты хотела?

– Определенно.

– Но?

– Тут нет никаких “но”. Все просто отлично.

– Но?

– Но… у меня дома… одна идиотская неполадка.

– Какая?

– Свет. Опять вырубился.

– Вырубился свет у тебя в квартире?

– Да. Я вам рассказывала, что однажды мне слегка открутили все лампочки?

– Снова открутили?

– Нет. Я проверила светильник в гостиной, лампочка прикручена. Так что, наверное, это пробки. Но я не могу заставить себя спуститься в подвал и проверить рубильник.

– Ты кого-нибудь вызвала?

– Они сказали, это не чрезвычайная ситуация.

– Кто они?

– Полицейские. Сказали, может быть, попросят кого-то зайти попозже. Но я бы не стала на это рассчитывать. Пробки – это не в полицию, так и сказали. Позвоните хозяину, или в техобслуживание, или электрику, или дружественному соседу – в общем, кому угодно, кроме них.

– А ты позвонила?

– Домовладельцу? Разумеется. Попала на автоответчик. Бог знает, проверяет ли он его и как часто. Человеку из техобслуживания? Разумеется. Он уехал в Кортланд, делает какие-то работы в другом доме того же хозяина. Говорит, ехать в Сиракьюс, чтобы включить рубильник, – это просто смешно. Не поедет, и все. Позвонила электрику, но он хочет не меньше 150 долларов за вызов. А дружественных соседей у меня нет. – Она помолчала. – Ну вот… такая вот тупая проблема. Посоветуете что-нибудь?

– Ты сейчас дома?

– Нет. Я вышла, сейчас в машине. Темнеет, я не хочу сидеть одна без света. Я все думаю, что там в подвале.

– А может, все-таки поехать домой и пожить у мамы, пока дела не уладятся?

– Нет! – она опять разозлилась, как и в прошлый раз, когда он поднимал этот вопрос. – Мой дом не там, мой дом теперь здесь. Я не маленькая девочка, чтобы бежать к мамочке, как только меня решили разыграть.

Но говорила она, подумал Гурни, именно как испуганная маленькая девочка. Маленькая девочка, которая старается вести себя как взрослая. Гурни переполнило щемящее чувство беспокойства и ответственности.

– Хорошо, – сказал он, в последнюю секунду резко перестраиваясь на правую полосу к съезду с трассы. – Никуда не уезжай. Я буду минут через двадцать.

Проехав бо́льшую часть пути со скоростью восемьдесят миль в час, он через девятнадцать минут подъехал к невзрачному дому Ким Коразон и припарковался напротив. Совсем стемнело, и Гурни с трудом узнал место, которое видел два дня назад. Он достал из бардачка тяжелый черный металлический фонарь.

Когда он переходил улицу, Ким вышла из машины. Вид у нее был тревожный и растерянный.

– Так глупо. – Она скрестила руки на груди, как будто пыталась сдержать дрожь.

– Почему же?

– Ну что я, выходит, боюсь темноты. В своей собственной квартире. Это так гадко, заставлять вас приезжать.

– Приехать я решил сам. Не хочешь подождать здесь, пока я схожу посмотрю?

– Нет! Я ж не совсем маленькая. Я пойду с вами.

Гурни вспомнил, что у них уже был подобный разговор, и почел за лучшее не спорить.

Обе двери – и общая, и дверь в квартиру Ким – были не заперты. Они вошли в дом, Гурни шел впереди, освещая путь фонариком. В прихожей он пощелкал выключатели на стене – не работают. Затем остановился на пороге гостиной и обвел ее фонариком. Проделал то же самое с ванной и спальней, затем, наконец, направился к последней двери – в кухню.