Мемуары младенца - Олег Батлук

Школа гудела, после уроков мы тренировались на школьном дворе прицельно метать колбы и методички.

А эти двое ходили, держась за руки, посреди зимы в венках из ромашек. Воображаемых нами. Такие они были нечеловечески влюбленные.

Они выросли, у них появились дети.

Двое у нее, один у него.

В браках с другими.

В нашем дворе в дни моей юности жил Тор. Красавец, скандинавский бог. На несколько лет старше меня. Я уже не припомню его настоящего имени. Но Тор ему очень подходит. Вино и девушки были его буднями. Моими буднями были букварь и ряженка, поэтому немудрено, что я избрал этого небожителя ролевой моделью. Я подбирал за ним все крупицы мудрости, которые он ронял.

Однажды дворовый Тор сказал мне:

«Никогда не бегай за девушками и за трамваями. Всегда придет следующий».

А от меня постоянно убегали и те и другие, и девушки, и трамваи, так что его совет был весьма кстати.

Несколько дней после того знакового совета я ходил спокойным и просветленным. Я сам стал этаким полубогом и смотрел на девушек свысока.

Но однажды вечером все в одночасье рухнуло. При входе в подъезд я столкнулся с возлюбленной Тора. Она как раз выбегала на улицу. За ней семенил Тор. Он хватал девушку за руки и почти скулил: «Ну, Свет, ну, Свет». Богиня вырывалась и быстрыми шагами удалялась в сторону своего дома. Тор плелся за ней, продолжая бормотать: «Ну, Свет, ну, Свет». Мне даже на мгновение показалось, что я вижу, как его молот беспомощно волочится за ним по асфальту.

На следующий день я ехал по своему району в трамвае. Я стоял в задумчивости в конце салона у заднего панорамного стекла и смотрел в пол. Вчерашняя сцена не выходила у меня из головы. Может, я что-то не так понял, и мой кумир вовсе и не бежал за той девушкой, утешал я себя.

Трамвай закрыл двери и отъезжал от очередной остановки. Я поднял глаза.

За трамваем бежал Тор, отчаянно размахивая руками.

Во времена дворовой юности мы считали свадьбы делом экзотическим. Свадьба – это то, что может случиться с кем-то другим, но только не с нами. Как смерть.

Поэтому все мы, от первого до четвертого подъезда, опешили, когда эта розовая чума в начале девяностых пришла в наш двор.

Жених был домотканый, из местных, а невеста приблудная – из соседней многоэтажки. То есть парню не пришлось далеко ходить: вышел покурить, затянулся – вот тебе и невеста. Без былинного размаха и всех этих Забав Путятишен и раззудись плечо, зато наверняка.

Они подали заявление в ЗАГС. Свадьбу назначили на осень.

Стояло тучное потливое московское лето, с одышкой и ливнями. Некоторые из нас только что закончили первый курс своих институтов, другие перебивались спонтанными заработками. Мы почти в полном составе болтались во дворе. Сорванную морковку тянуло на родную грядку. Это было наше первое лето после изгнания из рая детства. Мы не знали, куда пристроить свои осиротевшие корни.

То лето запомнилось нам всем одинаково – брачными играми будущих молодоженов. Эти двое решили устроить медовый месяц до свадьбы. Причем не себе, а нам – обитателям летнего московского двора.

Парочка источала мед. Жених и невеста везде ходили вместе, прилипая друг к другу разными частями тела – то руками, то губами, то лбами. Даже их уши порой переплетались.

Они стояли рядышком, бок о бок, и, перебивая друг друга, словно воробьи у лужи, рассказывали о том, как безумно они влюблены. Как удивительно они похожи. Как резко изменился двор, город, мир, вселенная после их встречи.

Потом он зачем-то вслух читал какие-то стихи. А она зачем-то громко пела какие-то песни.

Наконец, жених с невестой все так же прилюдно падали друг другу в объятия (не обнимались, а именно что падали в объятия, то есть, если бы один вдруг сделал шаг в сторону, другой рухнул бы пластом лицом вниз), и из их глаз сочилась густая патока.

«Я ща блевану», – сказал однажды мой друг Сема, когда молодожены в очередной раз изобразили перед нами этот Цирк дю Соплей.

Эти двое были как Кен и Барби, в которых добавили слишком много пластмассы и не доложили правды жизни.

Можно предположить, что Сему, да и не только его одного, тошнило от показного лицемерия сладкой парочки. Но это не так. Никакого показного лицемерия там не было, как раз наоборот. Нас всех тошнило от их искренности, вот ведь как бывает. Жених с невестой так громко шуршали фантиком своей любви, что никому уже не хотелось конфеты.

Похожие чувства испытывают пользователи современных соцсетей, когда их перекармливают успешностью и благополучием. Когда на них выдавливают содержимое своих эклеров. Когда чья-то жизнь поворачивается к ним своим фотошопом.

А для нас в те годы все это происходило вживую. Ведь тогда соцсетей еще не было и в помине: люди выходили во двор, а не в «Фейсбук». Молодожены круглосуточно торчали перед нами во плоти, так что их нельзя было просто отправить в бан.

Как-то раз наша дружная компашка весело наклюкалась. Молодежь валялась по двору россыпью, где кого догнал алкоголь. Какая-то собачка задорно закапывала в песочнице Сему. Я расположился на лавочке, облокотившись о старушку, сидевшую там с подружками. Все дворяне были в дрова, и лишь я один благопристойно сохранял вертикальное положение. Хотя нет, вертикальное положение также сохраняли жених с невестой, поскольку они снова упали в объятия друг друга и поэтому устояли. Молодожены обнимались непослушными руками – плетьми. Жених спорадически выкрикивал в воздух громкие лозунги о вечной и бессмертной любви к своей невесте. Задорная собачка перестала закапывать моего приятеля и начала подвывать в такт заунывным признаниям жениха.

«Расплескают, дурачки, ох, расплескают», – вдруг сказала старушка, к которой я прислонился. Старушка смотрела на жениха с невестой и грустно качала головой.

«Да не расплескаем, бабуся, – ответил я ей тогда, – нечего расплескивать, мы все уже выпили…»

Их медовый месяц закончился ничем. Во всяком случае, он не закончился свадьбой.

Заявление они забрали.

Со стороны все выглядело так, словно жених с невестой сдулись, как шарики после праздника, причем сдулись синхронно. Мимо пробегал злой мальчишка и лопнул их одной иголкой.

Права была та мудрая старушка: они все-таки расплескали.

Потому что счастье, как и деньги, любит тишину.

Среди дворовых мифов есть одна особенно незамутненная здравым смыслом категория – мифы о сексе.

Я до сих пор помню ходившее по дворам в начале девяностых поверье о том, что курение сигарет Magna приводит к импотенции. Я, правда, не понимаю, чего мы, шестнадцатилетние, тогда все так переполошились. Даже если бы нас, болтавшихся по району, разом накрыла импотенция, большой спорт этого не заметил бы. Потому что в те годы мы еще тайно смотрели «Спокойной ночи, малыши» и играли в солдатиков.