Осколки прошлого - Вера Мелентьева

манипулируешь этим! Снова и снова пытаясь обвинить меня во всех своих бедах! Не удивительно, что этим стенам ты предпочла бы дом в «Соснах», где все напоминает о моей ошибке или вовсе бетонный пол подвала! — Глеб поднимался по лестнице, сжимая меня так, что казалось я слышу хруст своих костей.

— Ты делаешь мне больно!

— Ты просила тебя убить, можешь считать, что я начал! — с этими словами Бессонов кинул меня на кровать и одним движением разорвал на мне сорочку.

— Я тебя ненавижу, — зашипела я.

— Отлично! Значит, мне нечего терять! — парировал он, нависая надо мной, — она была мокрая, ты заболеешь, — сказал, укутывая меня в плед.

Глеб вышел, а я, оставшись наедине со своими воспоминаниями, уткнулась в подушку и разревелась с новой силой. Правда отсутствовал он недолго, вернулся в теплом халате, с бутылкой виски и двумя бокалами. Протянув один мне, сел в кресло.

— Детка, прошу тебя в тысячный раз, не ломай то, что мы построили, — начал он.

— Глеб, замолчи! — хлюпала я, — Неужели ты не понимаешь, я пережила все заново! Мне больно, невыносимо больно! Однажды, я уже не справилась с этим! С чего ты решил, что справлюсь теперь?!

— Выслушай меня, в конце концов! Спустя столько лет! Выслушай! — заорал он разгневанно, а я замолчала.

— Когда ты исчезла, я сходил с ума. Поняв, что у тебя были липовые документы, я начал трясти Ковалева, но и для него это оказалось сюрпризом. Я нашел тебя раньше. Я видел, как ты заметаешь следы, но что я мог сделать? Приехать и забрать тебя силой? Видеть каждый день твои слезы и бояться, что ты выкинешь очередную глупость? Я решил, что ты вернешься сама, успокоишься и вернешься. Я дал тебе время, но ты не спешила. Когда Клим начал крутиться вокруг тебя, я понял, что совершил ошибку, но я был уверен, что ты снова пустишься в бега. Каково же было мое удивление, когда ты выскочила за него замуж и, как ни в чем не бывало, вернулась. Конечно, я был в гневе! Я любил тебя и вот, что я получаю: моя женщина в очередной раз меня предала. Там в аэропорту я понял ужасную вещь — ты просто меня боишься. Как ты не старалась храбриться, но в твоих глазах был страх, и вернулась ты не для того, чтобы плюнуть мне в лицо, а для того, чтобы все наконец-то закончилось, чтобы не вздрагивать по ночам от телефонных звонков, не просыпаться от ночных кошмаров. Ты вышла за него не по любви, я в этом не сомневался, но и не для того, чтоб разозлить меня. Ты стала его женой, чтобы иметь хоть какую-то защиту, как оказалось, ты пряталась за фанеркой, но ты этого не понимала, у тебя была иллюзия безопасности. Этот петух не смог тебя защитить, я мог убить тебя там, и плевать на последствия, но я приехал не для этого. Я собирался забрать тебя, увезти подальше и вымаливать, а если придется и выколачивать из тебя любовь. Когда мы встретились, я понял, что я — кретин, а ты — не расчётливая стерва, играющая со мной, а маленький котенок, окруженный стаей бродячих псов. Ты встаешь на дыбы и шипишь, пытаясь нагнать страх, но точно знаешь, что твоя жизнь от тебя давно не зависит — один прыжок и тебя раздерут в клочья. Что я мог сделать? Мог ли я причинить тебе вред, глядя в твои большие, широко распахнутые глаза, и видя на дне каждого ужас? Нет, конечно.

Делая глоток виски, который вперемешку со слезами принял солоноватый вкус, я притянула коленки к подбородку и, обхватив их руками, сказала:

— Жаль, что ты не заметил на дне этих глаз ужаса, когда поджигал дом.

— Мы перевернули эту страницу.

— К чему эта исповедь? Я должна сказать «спасибо» за то, что ты не убил меня в аэропорту?

— Спустя два года ты снова выпустила свои шипы, — усмехнулся Бессонов и продолжил, — Я понял, что должен сменить тактику. Я выл по ночам, когда представлял, как ты идешь к нему в спальню, как ласкаешь его и засыпаешь на его плече. Сколько раз я хотел ворваться и перестрелять там всех, но я должен был ждать. Ждать, когда ты убедишься в том, что я не причиню тебе вреда. Ждать, когда ты сама придешь ко мне. И ты пришла.

— Но ты не увидел на дне этих глаз страха. Его там не было. Лишь умиротворение и любовь. Я действительно перевернула страницу. Тебе показалось это ненадежным. Любовь девы изменчива. Ты решил сделать так, чтоб я боялась не тебя, чтобы я боялась отпустить твою руку. Что может быть лучше явиться в образе спасителя, в последнюю минуту.

— Замолчи, — рявкнул Бессонов, но я продолжила:

— Знаешь, я все время повторяла: «Бес придет за мной». Должно быть, это было забавно со стороны. И за секунду до, я звала тебя, я верила: вот-вот дверь распахнется, и появишься ты, этот ад закончится и все ублюдки заплатят по счетам.

— Можешь быть уверена, никто не избежал наказания. Посмотри на меня, Детка. Отпусти прошлое, прошу тебя! Все наказаны. Никто не смеет прикасаться к моей женщине, поэтому вряд ли их когда-нибудь найдут, а если это все-таки произойдет, то решат, что бедняги напоролись на мясника!

— А ты?! Какое наказание получил ты?

— Разве я не наказан? Ты ничего не помнила, я помнил все. Помнил, как сломал наше счастье в первый раз, помнил, как не смог защитить тебя во второй. Знать, что каждый шрам на твоем сердце я вырезал собственноручно! Знать, что как только ты вспомнишь, станешь ненавидеть меня еще больше! Разве это не наказание?

Он сел рядом и по-отечески нежно заправил прядь волос, свисавшую на мое лицо:

— Бор видел мое состояние, и знал мои планы. Он знал, что я отдам Климу город в обмен на тебя. К сожалению, ему не пришло в голову ничего умнее, чем заказать тебя, — в его голосе была печаль, — Брат предал меня. Но что-то пошло не так, — Глеб расхохотался, — Впервые в жизни я был рад, что ты с кем-то переспала! Заказ не выполнен, связной мертв, но мне не было до всего этого дела. Естественно я не знал, что заказ — это ты. Бор понял, что Хантер жив, после покушения, а значит, ты знала, кто тебя заказал. Сблизившись со мной, ты представляла для него реальную угрозу, как и живой киллер. Потом ты исчезла. Ты была потеряна, и