Алмазный остров - Евгений Сухов

Впрочем, второй способ нахождения человека хотя также долог по времени исполнения, однако для секретного агента вполне приемлем. Если тот, конечно, не станет докладывать каждому встречному, что является секретным агентом полиции и разыскивает изображенного на фотографической карточке человека для его последующего немедленного арестования. Следовательно, нужно придумать подходящую правдоподобную легенду, оправдывающую розыски. К примеру, агент может представиться братом фигурантки, изображенной на карточке, внезапно пропавшей из родительского дома некоторое время тому назад и которую он безуспешно разыскивает. Может назваться служащим адвокатской фирмы «Гандони и сыновья», который ищет запечатленную на фотоснимке даму для вручения ей наследства в несколько сотен тысяч американских долларов, так как она, оказывается, единственная наследница по отцовской линии недавно почившего финансового воротилы Генри Вандербильта. В последнем случае не исключено даже появление добровольных помощников из числа альфонсов или собирающихся стать таковыми.

Кроме того, агент (если он, конечно, агент настоящий и умный) должен своим видом и обхождением непременно вызывать симпатию и непреодолимое желание всячески посодействовать. В противном случае даже те, кто видели фигуранта (фигурантку), будут запираться. И биться агенту подобно рыбе об лед, но правды уже не сыскать!

Еще быстрее пойдут розыски, если секретный агент достаточно расторопен, а главное, изобретателен: он постарается влезть в шкуру фигурантки и даже попытаться прожить ее жизнью. Именно по этому пути и пошел Владимир Августинович Ренке, секретный агент Варшавского сыскного отделения, прикомандированный к полицейской управе.

Начал он с того, что долго всматривался в фотографическую карточку «баронессы фон Штайн». Напрашивались некоторые выводы…

Что она действительно баронесса если уж не по титулу, то по своей натуре, – сомнений у Влодзимеша не было. С карточки прямо ему в глаза смотрела женщина умная, образованная, сильная и знающая себе цену. Теперь, для того чтобы располагать сведениями, где ее надлежит разыскивать, необходимо было решить для себя несколько вопросов. Во-первых: где может бывать такая дама? Во-вторых: где и в каких магазинах она одевается? Пожалуй, что и третье: где обедает?

Поскольку у такой дамы не может не быть воздыхателей и поклонников, то следующие вопросы напрашивались как бы сами собой: кто эти воздыхатели и поклонники? Каков круг ее знакомых?

Помимо этого, нужно было разрешить еще кое-что: каковы интересы и привычки у такой броской дамы? И уже ответив более-менее на поставленные вопросы, можно будет задаться следующим: где такая дама может проживать?

Влодзимеш отложил фотографическую карточку и погрузился в раздумья.

На первый вопрос он для себя уже ответил: такая дама, как «баронесса фон Гольстен», может бывать всюду! Это только кокотки или весьма недалекого ума куклы-красотки, неожиданно выбившиеся в аристократки по случаю удачного замужества, впадают в необоснованный снобизм и с неохотой выходят за пределы Старого города, и уж тем более не общаются с теми людьми, которых считают ниже себя по положению. Дамы же с умом и образованностью или аристократизмом в крови не станут кичиться деньгами и титулами, а будут вести себя естественно и соответственно той среде, в которую привел их случай. Фигурантка, выдающая себя за баронессу фон Гольстен, была именно из таковых. Ведь общалась же она с бывшим актером, опустившимся так, что дальше некуда, и с женщиной весьма сомнительных занятий? И прийти в ночлежный дом для выбора подельников не побрезговала, а для этого нужно своеобразное мужество. Стало быть, разыскиваемая Ольга Григорьевна фон Штайн, выдающая себя за баронессу фон Гольстен, может бывать повсеместно. И круг ее знакомых может статься самый разнообразный…

Ренке снова посмотрел на фотографию «баронессы».

Где и в каких магазинах она одевается?

Вот на этот вопрос возможен вполне конкретный ответ: только в самых лучших и дорогих. Ведь, помимо самоуважения и соответствия титулу баронессы, Ольга Григорьевна фон Штайн, проживая в Петербурге, принадлежала к высшему столичному свету, а это обязывает ко многому и создает определенные привычки и манеры. Такая дама не станет одеваться в лавках, а предпочтет самые модные и шикарные магазины и дорогие ателье, следуя как традициям светского Петербурга, так и собственному вкусу. А вкус у нее, судя по тому, как она одета на фотографии, весьма изысканный. Из этого следует, что из всех магазинов, салонов и ателье Варшавы она предпочтет салон «Богема» пани Заславской на Рыночной площади, магазин Густава Броневицкого в доме «Под Базилишком» и, возможно, пошивочное ателье «Парижские моды» на Новы Свят. А это уже кое-что…

Обедает она, тоже несомненно, в самых дорогих ресторациях и кофейнях Старого города.

Ну и, наконец, воздыхатели и поклонники – а таковые, конечно, у нее имеются – будут определенно из числа состоятельных или очень богатых господ, возможно, даже иностранных подданных, которых можно очаровать, а уже затем приступить к облегчению их карманов. Кроме того, принятие Ольгой Григорьевной титула баронессы может говорить о том, что она предпочтет выбирать поклонников (а возможно, и окажет им благосклонность) из числа не только богатой, но и титулованной знати. А кто из таковых обитает ныне в Варшаве – узнать не трудно.

Влодзимеш еще раз взглянул на фотографическую карточку фигурантки и положил ее во внутренний карман.

Где искать фигурантку?

Конечно, в самых фешенебельных районах Варшавы.

А где она живет?

Скорее всего, в большой шикарной квартире или особняке, – ведь надо же где-то принимать богатых и титулованных поклонников, будучи «баронессой», а в прошлом генеральшей!

Направим стопы именно туда.

* * *

– Ну что же вы, барон… Проходите, и прошу вас, будьте как дома.

Ольга Григорьевна, то бишь Амалия Шульц, обворожительно и ободряюще улыбнулась, взглянув гостю в глаза. Гость, барон Готшильд, банкир из Вены шестидесяти двух лет от роду, имеющий в Варшаве филиал своего банка, робко прошел по персидскому ковру и остановился напротив кресла. В присутствии Амалии Шульц он чувствовал себя пятилетним неуверенным ребенком.

– Присаживайтесь, – проворковала Амалия и дотронулась до руки барона, чем вызвала у него нечто вроде колик в самом низу живота.

– Я, дорогая Амалия… вы позволите мне так называть вас?

– Конечно, – скорее выдохнула, нежели ответила «баронесса», и этот выдох едва не свел банкира с ума. Он еще сильнее заерзал в кресле, потому как естество, до того спавшее у него уже более полугода, проснулось и начинало все увереннее заявлять о себе.

А ведь еще недавно казалось, что все умерло. Вот что делает чувство!

– Я, дорогая Амалия, – сдерживая волнение, повторил Готшильд, – по роду своей деятельности много времени бываю в разъездах. Из Варшавы я должен вернуться в Вену, где проведу несколько дней, а потом мне предстоят вояжи в Берлин, Париж и Лондон…