Легчайший воздух - Минка Кент

Всю ночь я не могла уснуть, лежала, не сомкнув глаз, в чем не было ничего нового или необычного, но, как только взошло солнце, я, задрав трубой хвост, бросилась к Ронану в надежде получить ответы на кое-какие вопросы.

– Когда вы в последний раз разговаривали с моей сестрой? – спрашиваю я, стоя посреди его гостиной. В доме витает густой запах завтрака. Мне бросается в глаза полочка с семейными фото. На них симпатичные люди, все как один улыбаются, все в одинаковых джинсах и свитерах и рубашках различных оттенков синего цвета.

– За пару дней до того, как она пропала, – тотчас отвечает он. – Мы решили поставить точку. На этот раз навсегда. Она узнала, что беременна, и мы не смогли бы продолжать наши отношения. Плюс она всегда чувствовала себя виноватой… из-за того, что она со мной. Я тоже. Мы просто не могли остановиться. Но мы пытались. Много раз.

– То есть она покинула вас… и вы восприняли это совершенно спокойно? – Это трудный вопрос, но я должна его задать.

Он фыркает и вскидывает голову.

– Я ненавидел Эндрю. Ненавидел за то, что она была с ним. Но наше решение было взаимным. Мы, два хороших человека, совершили нехороший поступок, и мы же попытались все исправить.

Я пристально смотрю ему в лицо, такое серьезное, такое честное.

– А ребенок не мог быть вашим? – спрашиваю я.

Он качает головой.

– Это был бы шанс один на миллион. Какое-то время назад мне сказали, что я не могу иметь детей – спортивная травма в колледже. И мы всегда… предохранялись.

– И вы уверены, что Эндрю ничего не знал про вас двоих? – спрашиваю я.

– Насколько мне известно, нет, – отвечает он. – Если только она не призналась ему, когда сообщила о ребенке. В общем, не знаю. Может быть. Нельзя ничего исключать.

Я проигрываю в голове сценарий: Мередит признается, говорит Эндрю про беременность, про то, что нарушила гармонию их идеального брака. Он взрывается, желая отомстить за причиненную боль. Их будущее висит на волоске. Страсти накаляются.

Но вряд ли Мередит хотелось причинить ему боль. Она хотела делать ему приятно, потому что такова ее натура. Свой секрет она бы хранила до самой смерти.

– Как вы думаете, он мог что-то заподозрить? Любую… неверность? – Я подхожу к окну, выходящему на дорогу. Мне видно, как мимо проезжают несколько машин и возле его дома слегка тормозят. В небольших городках слухи распространяются быстро. Скандал обожают все, будь он реальным фактом, выдумкой или бесстыдными домыслами.

– Как я уже сказал, все возможно, – говорит он, садясь в старое кресло, явно видавшее лучшие времена, и, подперев кулаками подбородок, тяжело вздыхает. – Я все время спрашиваю себя… что, если он знал? Знал и ждал подходящего момента?..

Он не заканчивает свою мысль.

В этом нет необходимости.

– И теперь указывает на вас, – говорю я. – Он считает, что вы причастны к ее исчезновению.

– А я указываю на него. – Его слова прорезают крошечное пространство комнаты. Мы пристально смотрим друг на друга.

– Нельзя также исключать вероятность того, что ни один из вас не имеет к этому отношения, и вы оба зря тратите время, обвиняя друг друга.

Ронан вздыхает.

– Что вам нравилось в моей сестре? – спрашиваю я.

– Что?

– Просто ответьте на вопрос.

– Все, – отвечает он, откидываясь на спинку кресла. Его взгляд устремлен на темный экран телевизора на противоположной стене. – Я мог бы рассказать вам, какой она была доброй, вдумчивой, веселой, но, думаю, все это вы знаете и без меня. Меня привлекало в ней некое детское чувство удивления, когда она бывала со мной. То, как она смотрела на меня. То, как она касалась меня. Она говорила, что рядом со мной она чувствовала себя другим человеком. Звучит невероятно, но, если выразить в двух словах, между нами было нечто особенное. Когда мы бывали вместе, мир словно застывал на месте. Согласитесь, такое случается не каждый день.

Любой на его месте разглагольствовал бы по поводу ее внешности, о том, какая она горячая штучка в постели или какой кайф они ловили от тайных свиданий.

Но Ронан копал глубже.

Я готова ему поверить.

Пока что готова.

Двадцать три месяца назад

Ронан целует меня. Я между тем натягиваю одежду. Мои джинсы расстегнуты, смятая рубашка зажата под мышкой. Мы отступаем назад, спотыкаясь и хихикая в темноте его уютного дома. Его руки возвращаются туда, где они побывали час назад.

– Мне пора, – говорю я в десятый раз между поцелуями, и мои губы касаются его губ.

Его руки обвивают мою талию, притягивая меня ближе.

– Жаль, что ты не можешь остаться.

Мне тоже.

Мне всегда хочется остаться.

Месяц назад я столкнулась с Ронаном в маленьком кафе в центре города. У него был выходной. Я, чтобы заполнить пустоту дождливого дня, моталась по городу по разным мелким делам.

Мы вместе провели вторую половину дня. Все было достаточно невинно, пока мы под проливным дождем не бросились через лужи к парковке.

Сначала мы с ним бежали, а потом он затянул меня под навес и прижал к себе.

И поцеловал.

Нежно. Не торопясь. Запутавшись пальцами в моих волосах.

Вкус Ронана на моем языке – этого было достаточно, чтобы я потеряла голову.

И вот теперь мы здесь. Я в его гостиной. Его запах обволакивает меня, его глаза пожирают каждый квадратный дюйм моего тела.

Ронан вновь подхватывает меня на руки, раздвигая мне ноги, и делает вид, словно снова собрался отнести меня в спальню.

Я стучу кулаками по его груди, но при этом смеюсь.

– Прекрати. Ты же знаешь, мне пора.

– Возможно, в один прекрасный день тебе не нужно будет никуда спешить. – Он отпускает меня. Я соскальзываю вниз по его телу. Мои ноги касаются пола, твердого и холодного, как реальность.

– Может быть, – говорю я.

Я тянусь к его лицу, провожу пальцами по его волосам и как будто пью его глазами. Даже темные тени под ними не в состоянии скрыть его красоты, того, как он жадно смотрит на меня.

Он мне нравится. Но это, пожалуй, и все. Я не люблю его. То есть я могла бы, но лучше не стоит. Моя жизнь и без того сложна. Ронан – мое сомнительное удовольствие. Мой маленький грязный секрет. Благодаря ему я чувствую себя живой.

Он – то место, куда я устремляюсь, когда покидаю свою позолоченную клетку.

С ним я свободна.

Мы добираемся до входной двери, и я сую ноги в ботинки. Он все еще целует меня, и на его губах всякий раз играет улыбка. Но это не сальная улыбочка одинокого холостяка, довольного тем, что он только что трахнул бабенку, а искренняя улыбка, и она говорит «я без ума от этой девчонки».