Америка. Приехали! - Григорий Хайт

и пообещал, что в дальнейшем будет её лично обучать премудростям зубной науки. А после собрания, когда все расходились, подозвала Ирину к себе секретарша и сообщила, что ей, Ирине, почасовую зарплату подняли на целый доллар. Получилось, что почти что на 20 процентов, как и обещал профсоюзный босс.

Ну вот тем и кончилась история с забастовкой. Можно было бы здесь закончить, но хочу я вас, читатель, ещё чуть-чуть задержать. Маленькое послесловие.

Ирина зубным врачом не стала. Выяснилось, что у неё тяжёлая физиологическая болезнь — обе руки левые. С такой болезнью в Советском Союзе можно было работать, а здесь, в Америке, к сожалению, нельзя. Поэтому двинула она по иной стезе. Пошла в университет на мастер-программу по психиатрии. Потом устроилась в большой госпиталь и начала там потихоньку трудиться — вправлять мозги всяческим озабоченным товарищам. А потом прошло ещё много-много лет, и вот однажды, не поверите … Входит к ней на приём та самая Сюзан из клиники доктора Берковича. Смотреть на неё было жалко. Располнела. Стрижка короткая, гадкая, словно под мальчика. Проблем с головой — ворох и ещё чуть-чуть. Жену мою она, конечно, не узнала. Где уж тут узнать какую-то ассистентку, у которой она пила кровь десять лет назад. Тем более, что этот вот обслуживающий персонал ‒ ассистенты-недочеловеки ‒ пронеслись перед её глазами как товарный поезд.

И вспомнилось Ирине, как когда-то, давным-давно, так уж хотелось отомстить своей начальнице. Хотелось отомстить тогда, но не сейчас. Сердце оттаяло. Ну, помогла Ирина ей, чем могла, в каком-то смысле даже по знакомству. Пусть выздоравливает.

Доброе всё же сердце у моей жены.

Кто Ленского убил?

История, такая вот интересная, произошла в одном приятном приморском городе Хайфа.

Жил да был там один алкаш и наркоман (что бывает не очень часто) по фамилии Ленский (что случается ещё реже). И вот как-то раз полиция, патрулирующая какой-то скверик, находит там хладный труп господина Ленского. Что там случилось с ним — перепился ли он или перекурился ‒ мы не знаем. Но полиции почему-то всегда хочется это узнать. Причём всегда они подозревают самое худшее. А вдруг это какая-то "нечестная игра" — мокруха в переводе. Посматривают, кто там возле этого самого наркомана Ленского в последнее время крутился. И прихватывают одного паренька, который, кстати говоря, знал этого самого Ленского лишь по имени, да по подзаборной кличке. Приводят его в полицейский участок. Просто на беседу. Садят напротив следователя. Следователь достаёт листок бумаги, ручку и начинает такой неспешный допрос, заходя издалека.

— Ты вот, парень, Ленского знаешь?

Паренёк слегка подивился любознательности следователя, но вздохнул с облегчением. Вроде не про его последние "гастроли".

— Конечно, знаю! — отчеканил парнишка.

— А что с ним случилось? — продолжает следователь. — Не знаешь?

— Так убили ж его! — отвечает парнишка.

У следователя в груди начинает бурлить гордость. Класс! Значит, интуиция его не подвела. Но, сдержав эмоции, он невзначай задаёт следующий вопрос, впрочем, уверенный в том, что ответа он не получит.

— А может, ты знаешь, кто его убил?

— Конечно, знаю, — отвечает паренёк, всё ещё никак не понимая, куда же этот следователь клонит и зачем ему понадобилась русская классическая литература.

«Если русский книжный магазин грабанули, — думает парнишка, — то я тут ни при чём. Буду говорить, что знаю».

Следователь же, получив ответ, сообразив, что парень что-то знает, тут же резко, с напором, как учили его, чтоб не успел передумать, кричит на парня:

— Кто? Говори!

— Как кто? — пугается парень. — Онегин убил его.

— Так, значит, Онегин, — говорит следователь и записывает фамилию на бумажку. Поскольку с гласными в иврите плохо, а информация крайне важная, он даже дублирует фамилию на английском. Далее, уже смягчившись, чтоб не спугнуть, задаёт следующий вопрос таким мягким отеческим тоном.

— А откуда ты знаешь, что Онегин его убил?

— Так это ж все знают! — отвечает парень.

— Ну что значит "все"? — говорит следователь. — Вот тебе конкретно кто сказал?

— Мне? — удивляется парень.

— Тебе, тебе! — указывает следователь.

— Пушкин!

— Пушкин, — повторяет следователь и записывает имя уже на иврите, потому что фамилия лёгкая.

В груди у следователя уже начинает учащённо биться сердце. Начальство непременно отметит благодарностью. Преступление раскрыто.

— Хорошо, — говорит следователь и решает далее зайти издалека.

— Ну, а Пушкин где? Не случилось ли с ним чего?

— Пушкин? — удивляется парень. — Так убили ж его.

— Убили! — охнул следователь, понимая, что у него в руках ниточка от этого преступного клубка.

— А кто убил? Знаешь?

— Знаю! — отвечает парень. — Дантес убил!

— Дантес! — удивляется следователь. — Имя какое-то странное.

— Не имя, а фамилия! — поправляет парень. — Нормальная французская фамилия.

— Так он, значит, француз? — удивляется следователь.

— Француз, — подтверждает парень.

— И где же убили, этого Пучкина? В Париже?

— Не Пучкина, а Пушкина, — обижается парень. — И убили его в России.

Тут следователь, наконец, понимает, что это вот всё даже не преступный клубок, а настоящая международная преступная группировка. И он имеет все шансы эту группировку раскрыть. Он прямо-таки плечами чувствует тяжесть новеньких звёздочек на погонах.

— А где же убили этого Пушкина? В Москве?

— Нет, в Санкт-Петербурге, — отвечает парень, решив больше не удивляться этому странному допросу.

— А точнее можешь сказать?

— По-моему, где-то на Чёрной речке. Я могу уточнить, — сообщает парень.

— Потом! Потом! — радостно откликается следователь и начинает со всей возможной скоростью строчить на листике, пытаясь не упустить ни одного слова.

«Зря я магнитофон не включил, — думает следователь. — Не ожидал такой информации. Но теперь уж поздно. Колоть надо парня, пока он не передумал».

— Так! — наконец-то сказал следователь, вперив глаза в преступника. — А когда ж произошло это убийство?

— М-м-м, — задумался парень. — Так число вспомнить трудно.

— Ну хоть примерно, — просит следователь.

— Примерно, — соглашается парень. — Ну так лет 150 назад.

— Чего? — слегка удивляется следователь. Но решив, что этот эмигрант слегка путает слова иврита, уточняет: — 150 часов назад?

— Да вы что? — удивляется парень. — 150 лет назад, или 160!

— Ты о ком мне сейчас говоришь? — со злостью спрашивает следователь, видя, как дело разваливается на глазах.

— О Пушкине, поэте, классике мировой литературы, — отвечает парень.

— А Ленский кто?

— Ленский — это персонаж его поэмы.

— А другого Ленского ты не знаешь?

— Какого ещё другого? — удивляется парень.

— Ладно, иди, — сообщает следователь.

— Это всё? — удивляется парень.

— Всё!

— Ну тогда я пошёл.

В дверях он лишь обернулся и опять же удивлённо сообщил:

— Если хотите, могу принести Пушкина. Почитаете на досуге.

— Не нужно, — со вздохом откликнулся следователь, комкая листок с "признанием", — найду