Потрошители времени - Роберт Линн Асприн

— Я знаю, — прошептала она в ответ. — Потому мне и страшно.

На это Джина не нашлась, что ответить.

* * *

У д-ра Джона Лахли возникли проблемы.

Очень серьезные проблемы.

Половина писем Эдди, адресованных ныне покойному сироте из Кардиффа, находилась теперь у Полли Николз. В отличие от Моргана, которого вряд ли кто хватится, Полли Николз всю свою жизнь прожила в Ист-Энде. Смерть ее поднимет кучу разговоров, и все, что известно о ней ее друзьям и знакомым, немедленно станет известно констеблям из отдела «Эйч» столичной полиции. Притом, что представители полиции не пользовались в Уайтчепле особой любовью, этого нельзя было сказать о Полли Николз, несмотря на ее не слишком уважаемую профессию. Те, кто относился к ней неплохо, наверняка помогут полиции поймать того, кто сделает с ней то, что Джон Лахли собирался сделать со всяким обладателем чертовых Эддиных писем.

Видит Бог, ему пришлось по душе то, как он обошелся с этим маленьким ублюдком Морганом.

От одного воспоминания об этом у него начинало свербить в его единственных и неповторимых органах.

Ну что ж, значит, ему нужно отыскать эту Полли Николз и нарезать ее так же изысканно, как нарезал он Моргана, — в назидание всем грязным шлюхам, шатающимся по этим грязным улицам. И он должен сделать это так, чтобы его не заметили за этим занятием — тем более не поймали. Разумеется, ему придется гримироваться, однако загримировать такое заметное лицо, как у Джона Лахли, — занятие непростое. Слишком уж чужестранный вид был у него с самого детства — подарочек от матери-иммигрантки. Через свою обширную клиентуру Лахли имел знакомства в театральных кругах, так что знал, где можно приобрести фальшивые бороды и прочий подобный реквизит, но даже это было бы слишком рискованно. Покупка в театральном магазине означала бы, что его опознают, как того иностранца, который приобрел здесь набор реквизита. Это было немногим лучше, чем если бы его последним видели с убитой. Если не хуже: покупка грима выдала бы его как человека, которому есть что скрывать. Как, черт подрал, подобраться к женщине на достаточное расстояние, чтобы отобрать письма и убить ее, оставшись при этом незамеченным?

Он мог, конечно, бросить подозрение на других инородцев, загримировавшись под одного из заполонивших Ист-Энд евреев. Длинная фальшивая борода, возможно, накидка поверх плаща… С тех пор, как тот еврей… как там его… Липский?.. убил в Ист-Энде маленькую девочку, взбешенные кокни косо смотрели на любого чужеземца, попавшего в восточные кварталы Лондона. В порту, где большая часть иммигрантов прибыла из еврейских гетто Восточной Европы, само слово «иностранец» означало «еврей». Лахли решил всерьез обдумать эту версию. Если за его проделки повесят нескольких евреев… что ж, тем лучше.

Однако проблема вовсе не ограничивалась тем, как выследить Полли Николз, отобрать у нее письма и заставить ее замолчать. Приходилось брать в расчет еще и наставника его высочества. Этот тип слишком много знал, чтобы ощущать себя в безопасности. Мистер Джеймс К. Стивен должен был умереть. Именно с этой целью Джон Лахли выехал этим утром из Лондона и направился в близлежащую деревушку Гринвич — убить Джеймса К. Стивена.

Накануне утром ему удалось встретиться и познакомиться с этим типом на одной из окружающих Гринвич дорожек для прогулок верхом. Изучая местность, которую Стивен предпочитал для утренних поездок (а фактически выбирая место для «несчастного случая»), Лахли совершенно случайно увидел Стивена. Тропа, по которой ехал верхом наставник Эдди, постепенно выводила всадников в поля, где, несмотря на дождливую погоду, фермеры продолжали убирать урожай. Затем она сворачивала параллельно железной дороге и проходила всего в нескольких футах от большой ветряной мельницы. Лахли внимательно посмотрел на мельницу, и на губах его заиграла легкая улыбка. Если ему удастся подстроить так, чтобы Стивен проезжал мимо мельницы одновременно с проходящим поездом…

Поэтому он, пустив коня легким галопом, нагнал Стивена и приветственно улыбнулся:

— Доброе утро, сэр. Джон Лахли, врач.

— Доброе утро, доктор Лахли, — улыбнулся в ответ ничего не подозревающий наставник Эдди. — Джеймс Стивен.

Лахли состроил на лице удивленную мину.

— Но уж, наверное, не Джеймс К. Стивен? Бывший наставник принца ответил ему не менее удивленным взглядом.

— Ну, вообще-то именно он.

— Право же, я в восторге, сэр! Потрясающе! Эдди говорил о вас столько хорошего! О да, мне стоило бы объяснить, — добавил он при виде всевозрастающего удивления собеседника. — Его высочество, принц Альберт Виктор является одним из моих пациентов… нет-нет, ничего серьезного, уверяю вас. За последние несколько месяцев мы с ним изрядно подружились. Он часто говорил о вас, сэр. Собственно, он именно вам приписывает львиную долю своих успехов в Кембридже.

Стивен слушал его с удовольствием.

— Как мило со стороны его высочества! Для меня было большой честью оказывать ему помощь в университете. Так вы говорите, с Эдди все в порядке?

— О да. Вполне. Видите ли, я практикую кое-какие месмерические приемы, а Эдди где-то слышал, что с помощью месмеризма можно добиться улучшения памяти.

Стивен улыбнулся с неподдельным удовлетворением.

— Ну конечно, я понимаю, почему он этим так заинтересовался! Надеюсь, вы смогли помочь ему?

— Разумеется, — легко рассмеялся Джон Лахли. — Память его уже далеко не та, что прежде.

Стивен посмеялся вместе с ним, не поняв по-настоящему сути его слов. Они продолжали ехать дальше, беседуя, и Лахли обронил еще одно, на вид случайное замечание:

— А знаете, мне нравится такая прогулка. Такого удовольствия я не испытывал уже давно. Это освежает куда больше, чем Гайд-парк или Роттен-роу, — там ты воображаешь, что ты в сельской местности, тогда как здесь это и на самом деле так. Вы часто ездите вот так?

— Ну конечно, сэр. Каждое утро.

— Но это же замечательно! Послушайте, вы не против, если мы повторим такую совместную прогулку завтра утром? Я был бы рад вашему обществу, а мы могли бы поговорить об Эдди, обменяться какими-нибудь забавными историями, не так ли?

— Мне эта мысль нравится. Как насчет восьми часов? Не слишком рано?

— Ни в коем случае. — Он сделал в уме заметку на память: свериться с расписанием поездов и в соответствии с этим рассчитать время проезда мимо мельницы. — Значит, решено: восемь утра. — Они продолжали ехать рядом, мило беседуя, а Лахли тем временем строил планы убийства своего обаятельного спутника, который сделал для Эдди на один перевод больше, чем следовало.

На следующий день, на рассвете, когда солнечный свет тщетно пытался пробиться сквозь тяжелые дождевые тучи над Лондоном, Лахли выбрался на Гринвичский причал из лодки, которая привезла его из Лондона. Часы на всемирно известной Гринвичской обсерватории пробили восемь, когда он взял на расположенной рядом с причалом конюшне жеребца напрокат и встретился с Джеймсом Стивеном. Ничего не подозревающий Стивен тепло приветствовал его: