Кубанские зори - Петр Ткаченко

То ли так совпало, то ли действительно пришли какие-то иные, неведомые времена, но со смертью Ефима Семеновича Загубывбатько несчастья обрушились на его род. Что-то случилось в душах и в мире невыразимое, странное и страшное. Оно угадывалось по недоброму холодку, пробегавшему по телу и страху, затаившемуся где-то в закоулках души, сосущему тупой, казалось, беспричинной болью.

Люди как-то сразу переменились, сникли, погасли, словно задутые кем-то свечи. Все так же шло время, и сменялись времена года, но они этого словно и не замечали в своем унынии. Куда-то подевалась радость, без которой жизнь человеческая становится пресной, без которой она вырождается, гаснет, как скорый степной костер, в который не подбросили вовремя сухого, прошлогоднего бурьяна.

И все это сопровождалось лукавыми заверениями о свободе людей. Но странно, чем больше люди говорили об этой свободе и к ней стремились, тем в большую несвободу попадали, тем в большее запустение приходила их родная земля.

Все так же сияли высокие небеса, зеленела земля, но ничего их не радовало. Они будто чего-то ждали, каких-то перемен, которые избавят их от этого уныния. Но перемены, казалось, такие близкие и возможные, почему-то не наступали. Словно густой, непроглядный туман и морок опустился на землю. И вопреки природным законам, не находилось ветра, чтобы его развеять.

Из всех сынов Ефима Семеновича Загубывбатько Тит Ефимович 1889 года рождения, резко выделялся неким своеобразием. Он не походил на своих братьев. Был красив, ладен и даже щеголеват. В отличие от братьев, рано женившихся и обзаведшихся большими семьями и хозяйством, Тит долго не женился, да и неоднократные женитьбы его оказались странными и непрочными. Он не любил сельское хозяйство, и никогда им не занимался. Тит был человеком мастеровым. После Гражданской войны, уцелев в ней, обнаружил вдруг в себе талант портного. Хорошо шил френчи и галифе — мода новой, советской знати.

Тит Ефимович был более грамотным, чем братья. До революции служил в армии офицером, интересовался политикой, принадлежал к кадетской партии. Он по всем признакам хотел оторваться от сельской станичной жизни, но так и не смог этого сделать. Пожив некоторое время в Екатеринодаре, Тит все-таки вернулся в станицу и купил себе добротный дом у Ефима Кулика на Причипиловке. Казалось, что он ухватил цивилизации и культуры, но более всего — прихотливой моды, и глотнул ее, не пережевав…

В 1917–1918 годах, вернувшись с фронта, он служил в Ека-теринодаре, на военном продовольственном складе. Но в 1919 году возвратился в родную станицу Гривенскую. Может быть, смутно надеялся, что хаос сюда не докатится. А возможно, потому, что здесь его ждала красивая девушка — курсистка Лена Шарикова. Ее сестра Дома была замужем за Ольховиком, богатым человеком, державшим в Гривенской магазин. Но в 1920 году Лена Шарикова вместе с Ольховиками уехала в Турцию, эмигрировала.

Примечательно, что Тит Ефимович, где бы ему ни приходилось работать и служить, непременно заведовал хозяйственной частью. Даже в повстанческом движении — и у полковника Скакуна, и у хорунжего Кирия, и у Василия Федоровича Рябоконя. Такой род деятельности, видимо, накладывал свой отпечаток на характер человека, или особого склада характер выбирал именно такую деятельность.

Но и в родной станице Тит Загубывбатько не нашел покоя. Началась борьба с казачеством, жестокая и непримиримая, то есть, по сути, трудновообразимая борьба с народом. Надежнее теперь спрятаться и уцелеть можно было в больших городах, но не в станице.

У его старшего брата Семена Ефимовича и жены Улиты было семеро детей. Семену исполнилось сорок лет, когда в начале 1921 года его арестовали и убили. Просто так, без всякого повода. Он не выступал ни за красных, ни за белых, ни за зеленых. Был просто хозяином и отцом большого семейства. Любил эту трудную сельскую жизнь и родную станицу. У брата Ивана Ефимовича и его жены Елизаветы было восемь детей. Он уцелел лишь потому, что не жил дома, а скрывался где-то на острове в лиманах. У младшего брата Михаила и его жены Александры было трое детей. Он вынужден был уйти в плавни вместе с Титом к Рябоконю. Погиб Михаил в 1921 году во время попытки рябоконевцев остановить пароход на Протоке. У жены Михаила погиб брат осенью 1920 года.

Казалось, что все уже кануло куда-то безвозвратно и та жизнь, которая здесь была, отболела навсегда. Но вот сохранились, уцелели каким-то странным образом воспоминания и биография Тита Загубывбатько, написанная им самим в станице Славянской 15 декабря 1924 года, когда с бандитизмом в плавнях было покончено. Любопытный заголовок имеет его автобиография: «Начало подвигов и первые шаги хорунжего Рябоконя с 10 июня 1920 года». Без всякой иронии, вполне серьезно, причем — в документе, составленном для власти, которая деятельность Рябоконя подвигами вроде бы не считала… В ней Тит рассказывает, как и почему он оказался в плавнях: «4 марта 1920 года красные войска вступили в станицу Гривенскую. В первых днях я был избран общим собранием станицы Гривенской товарищем заместителя председателя Ревкома и прослужил до 14 апреля на этой должности. 14 апреля записался в члены комячейки. И когда предревкома товарищ С.И.Волощук был арестован, я остался на его месте и прослужил до 2 июня. Выбросили меня из комячейки за пьянство. Я сейчас же подал заявление уволить меня со службы, что и было сделано. Освободившись от службы, занялся домашними работами.

Со дня вступления красных в Гривенскую уже была белогвардейская банда: 12 июня гарнизон, милиция и администрация станицы Гривенской от страха зеленой банды бросили станицу. Возвратившись обратно, гарнизон, милиция и администрация начали делать расправу над гражданами станицы Гривенской.

13 июня я был в степи со своим младшим братом Михаилом. По возвращении мне сообщили, что у меня в доме сделан погром и все разграблено. Я, не доезжая станицы, выслал жену брата Александру, а сам возвратился назад. И дал наказ жене брата, чтобы она узнала все подробно и на другой день сообщила мне.

Возвратившись назад, я прибыл к хутору Никиты Осипенко и остался там на ночлег. На другой день получил известие, что возвращаться в станицу мне нельзя, потому что меня ищут власти, и если поймают, то жив не буду. Я пробыл там на хуторе до 17 июня. Повторяется то же самое. Выхода никакого нет. Я бросил лошадей на берегу Кривого лимана, а сам отправился с братом Михаилом на свой рыболовный завод, где были продукты. И остался на заводе жить.

За это время бандиты узнали, что я с братом скрываюсь, и решили разыскать меня. 20 июня приехали ко мне на завод Гурий Русый, Илья Пацера, Иван Очередко и Захарий Соболь, которые предложили мне вступить с братом в банду, на что я согласился.

Осведомили меня с положением банды, ее численностью и кто ею командует. Командиром был полковник Сергей Скакун, и численность банды была до двухсот человек. Совместно с прибывшими и братом я отправился к полковнику Скакуну. Прибыл я к полковнику Скакуну, с которым был раньше знаком, 24 июня 1920 года. Скакун сформировал в отряде четыре сотни. И назвал всю группу: «Отряд полковника Скакуна». Командирами сотен назначил: первой сотни — хорунжий Кирий, второй сотни — есаул Куц, третьей сотни — хорунжий Рябоконь, четвертой сотни — поручик Пархоменко. Адъютантом был назначен хорунжий Малый. Создал отдел пропаганды, в него были назначены хорунжие Изюмский и Кучеров.