Темный секрет Санты - Шеридан Энн

насколько мне это нужно, но как мне вообще заставить это сработать?

Он собирается уйти, и мое сердце разорвется в клочья.

Ник берет меня за руку и ведет в гостиную, где неохотно одевается. Он снова надевает свой красный жакет и застегивает ремень, прежде чем влезть в свои черные ботинки. Он идеальный сексуальный Санта, и, несмотря на то, что я уже год придерживаюсь своей идентичности, пытаться понять это все еще безумие.

Одевшись, он снова берет меня за руку, и мы направляемся к окну гостиной, как в прошлый раз. Он помогает мне выбраться по пожарной лестнице, только на этот раз подъем на крышу тихий и наполненный глубокой печалью. Я не могу сдержать слез, зная, насколько на самом деле тяжел год без него.

Поднявшись на крышу, я встречаюсь взглядом с прекрасными северными оленями, и, как и в декабре прошлого года, они полностью поражают меня. Сани — это сумасшедшее зрелище, но олени — это то, что действительно привлекает мое внимание. Мы подходим к ним, и поскольку каждый из них проснулся и готов к возвращению домой, я не могу не заметить, как завладеваю их вниманием.

Ник останавливается, чуть не доходя до северного оленя, и когда он поворачивается, чтобы встретиться со мной взглядом, в его глазах странное нежелание, что-то темное, но я не могу точно определить, почему.

— Это действительно оно?

Он кивает.

— Прости, что не смог исполнить все твои желания.

— Я знаю, — бормочу я, снова прижимаясь к нему и чувствуя, как его сильные руки обвиваются вокруг меня. — Тебе не нужно извиняться. Я понимаю. Мне не следовало просить об этом. Я просто… Я так сильно хочу быть твоей. Быть с тобой каждый день. Иметь это каждый день.

В его глазах снова вспыхивает странная тьма.

— Ты не понимаешь, о чем просишь, — говорит он. — Ты знаешь, что означала бы жизнь со мной?

— Нет, — признаюсь я. — Но мне все равно. Я хочу этого. Все лучше, чем та жизнь, которая у меня здесь без тебя.

Ник переводит дыхание и смотрит на меня так, словно ему действительно хочется уйти и оставить меня здесь сломленной, как он сделал в прошлом году. Его руки сжимаются в кулаки, челюсть сжимается и разжимается. Он снова закрывает глаза, а когда открывает их, они почему-то становятся еще темнее. Что-то в его взгляде предупреждает меня, что пора уходить, но я не могу.

— Позволь мне услышать, как ты этого желаешь, — бормочет он, и в его глубоком голосе слышна боль.

Я вздыхаю, моя рука падает на его и крепко сжимает ее, понимая, что ему нужно услышать эти слова так же сильно, как и мне. Знать, что когда он уйдет, мое сердце все еще будет принадлежать ему, и с этими словами я подхожу еще ближе и вздергиваю подбородок.

— Ник, я хочу быть только твоей. Я хочу полностью принадлежать тебе, владеть твоим сердцем каждый божий день до конца наших жизней. Я хочу быть там, где ты, и начать жизнь с тобой.

— Ты уверена? — рычит он, его челюсть снова сжимается, а глаза мерцают ужасающей темнотой.

— Да, Ник, — говорю я, желая, чтобы он действительно услышал меня. — Я никогда не была так уверена. Я безумно люблю тебя, и никогда больше не хочу быть вдали от тебя вот так. Я твоя, Ник. И я буду проводить каждый день до конца своей жизни, желая, чтобы все было по-другому.

И мгновением позже его рука ложится мне на затылок, и все вокруг становится черным.

12

НИК

Ааа, блядь.

Все перепуталось.

Сани приземляются в снегу в миле от моего дома, далеко от мастерской и от того места, где я должен приземлиться, но, учитывая, что Мила лежит без сознания рядом со мной, возможно, появляться в цивилизованном мире — не лучшая идея.

Я, блядь, похитил ее.

Что, черт возьми, со мной не так? Она пожелала этого, и хотя я все еще обладал способностью исполнить ее желание, я сделал так, чтобы это произошло, но она сказала мне, что это то, чего она хочет, поэтому я уверен, что как только она проснется и поймет, что, черт возьми, только что произошло, ее это устроит.

Я надеюсь.

Я вырубил ее, и, хотя это был непростой прием, у меня не было выбора. Время поджимало. Как только рождественским утром солнце показалось из-за горизонта, моя способность исполнять рождественские желания уменьшилась. Она бы не пережила обратную поездку на Северный полюс, поэтому я сделал то, что было необходимо, даже если на самом деле от этого у меня скрутило живот.

Я просто видел осуждение в глазах северных оленей. Они нежные звери, и идея вырубить девушку им явно не понравилась. Они протестовали всю дорогу домой, готовясь к чертовски трудной поездке, но как только поняли, что я снова все испортил и не отвез их прямо в главный город, они чертовски разозлились и позаботились о том, чтобы я это знал.

Северные олени — существа привычки. Им нравится, когда все делается определенным образом, и когда ты несешь ответственность за нарушение их расписания, они могут быть абсолютными мудаками. Но, учитывая, что я тот, кто заботился о них большую часть их жизни, мне хочется верить, что они быстро простят меня. По крайней мере, когда они поймут, что я тот, кто принесет им ужин, они примчатся обратно. Эти маленькие ублюдки любят поесть.

План на сегодня… ебать. Я действительно не знаю. Сейчас я просто хочу отвезти ее обратно к себе, прежде чем она проснется и поймет, что я натворил, а после этого я разберусь с этим по ходу дела.

Мой мозг затуманен мыслями «что, если».

Что, если это не то, чего она на самом деле хотела?

Что, если мой отец догадается об этом?

Что, если жизнь со мной на самом деле не принесет ей удовлетворения?

Вопросы преследуют меня один за другим, и этого достаточно, чтобы свести с ума, пока олени мчатся по снегу, преодолевая последние несколько футов по направлению к моему дому. Они точно знают, куда бегут, и когда Такер ведет их прямо к моей двери, беспокойство в моей груди становится только сильнее.

Сани останавливаются в раннем свете рождественского утра, и, пока Мила крепко спит рядом со мной, я беру ее на руки, понимая, что мне придется найти дорогу обратно в ее квартиру и собрать ее вещи или попросить моих помощников купить ей совершенно новый гардероб.