И не прервется род - Наталья Способина

и тяжелой походкой направился в сторону своих воинов.

Оказалось, что оба пленника ранены, а Вран в придачу не может наступить на ногу. Альгидрас с Алваром на пару колдовали над пострадавшими, в то время как Миролюб пристально смотрел на деревья, за которыми скрылся Ансгар. Думал ли он об опасности возвращения воина Огня или же скорбел о своих людях, я не знала. Стоя в стороне от всех, я чувствовала себя опустошенной. Эйфория вчерашнего утра, казалось, была в какой-то другой жизни, и я даже не была уверена, что в моей.

Один из людей Алвара толкнул меня под локоть и, когда я, вздрогнув, обернулась, протянул мне флягу, украшенную письменами.

– Вода, – сказал он и, проведя рукой перед своим лицом, добавил: – Кровь.

Я коснулась подсохшей крови под носом, поблагодарила воина и, плеснув немного воды на рукав, принялась оттирать разводы с лица. Мне очень хотелось оказаться дома. Не в Свири, а в своем мире. Где не было вот этого всего. Вернув флягу, я наконец подошла к группе мужчин.

Лежавший на земле Вран был бледен и дышал с присвистом. Его успели раздеть до пояса и перевязать, а лодыжку зафиксировать палками и веревками. Слева на ткани, перетягивавшей грудь, проступили кровавые разводы. С трудом отведя от них взгляд, я шепотом спросила неизвестно у кого:

– Ногу сломал?

Обернувшийся Миролюб коротко кивнул, а потом шагнул ко мне и, приобняв меня за плечи, притянул к себе.

Я обессиленно уткнулась лбом в его плечо, осознавая, что он правильно понял слова Ансгара. Даже если бы я не стала женщиной Альгидраса физически, я все равно никогда не была и не буду его, Миролюба. Однако он прижимал меня к себе, бездумно поглаживая мои волосы, и я испытывала острое чувство благодарности, прислушиваясь к тяжелому дыханию Врана и отчаянно желая, чтобы он поправился. Чтобы не как Горислав, там, на просеке…

Не знаю, сколько мы находились на этой проклятой поляне до того, как нас обнаружил один из разъездов Радима. Миролюб отошел с воинами в сторону и долго о чем-то говорил. После он дал команду двигаться, и наш изрядно поредевший отряд устало зашевелился.

Когда Альгидрас подошел ко мне, я почувствовала, как сердце замерло, а потом понеслось вскачь, а затем меня накрыло глухой тоской, похожей на ту черную завесу безысходности, которую мне однажды показывал Алвар. Я не сразу поняла, что часть этого точно не мое.

– Едем! – коротко скомандовал Альгидрас и сцепил руки в замок, подставляя их мне как подножку, чтобы я могла забраться в седло.

Ошарашенная неожиданной волной эмоций, я не сразу отреагировала, продолжая смотреть на его бледное лицо. Он нехотя встретился со мной взглядом, но тут же один из воинов Алвара оттеснил его прочь и подставил мне руки, что-то пробурчав по-кварски.

– Он сказал руку поберечь, – равнодушно перевел Альгидрас, хотя я не спрашивала.

Оказавшись в седле, я подумала, что эмоции Альгидраса – опустошение, тоска и где-то там, на дне, страх – мне совсем не нравятся. Алвар говорил, что щиты Альгидраса падают, когда он измотан или ранен. Кажется, это был именно тот случай. И от этого страшно было уже мне.

Мы медленно въехали в лес и на первой же развилке свернули налево. Больше не было бешеной скачки – кони шли шагом, потому что трое из них несли по два всадника. Воины Радима проводили нас до развилки и направились туда, где произошла битва. Я набралась храбрости и обратилась к Альгидрасу:

– Зачем свирцы поехали туда? Это же опасно.

Отчасти я вправду волновалась за них, потому что этот день вместил в себя слишком много смертей, однако была и вторая причина. Эмоции Альгидраса затапливали меня удушливой волной, и сил терпеть это уже просто не было.

– Они похоронят мертвых по своему обычаю.

– А если на них нападут?

– Не нападут, – его голос звучал устало. – Ансгар ведь сказал, что это были не просто лиходеи. Им нужна была твоя жизнь.

– Моя? – Я задержала дыхание и попыталась обернуться, однако Альгидрас с силой прижал меня к себе и попросил:

– Не нужно. Я не могу сейчас.

– Что не можешь? – шепотом спросила я.

– Ничего не могу, – пробормотал он и вдруг прижался лбом к моему затылку.

Я застыла, разрываемая противоречивыми чувствами. С одной стороны, я помнила то, как он поступил вчера утром, его спокойно-равнодушное «смогу», свое выгоревшее дотла счастье, с другой, – когда он прижимался ко мне вот так и шею поверх откинутого капюшона плаща обжигало его тяжелое дыхание, я не могла ненавидеть его всерьез. Я… ничего не могла. Как и он. Точно вместе с красками, которые Ансгар украл на время из моего мира, он забрал мои гордость и злость. Да так и не вернул.

Миролюб ехал во главе отряда рядом с тем самым воином Алвара, который говорил по-словенски. Они о чем-то негромко переговаривались. Сам Алвар ехал позади нас, замыкая процессию, и я представляла, что он мог подумать, глядя на нас с Альгидрасом. Однако это меня не заботило, потому что я думала о словах хванца.

– Получается, все эти люди погибли сегодня из-за меня? – негромко сказала я, понимая, что не могу больше держать эту боль в себе. – Если бы меня отдали этим… сразу, дружина Миролюба выжила бы. Горислав бы выжил. Люди Алвара…

По моим щекам все же потекли слезы. Альгидрас помотал головой, растрепав мне волосы на затылке, и, длинно выдохнув, отстранился.

Я втянула голову в плечи, потому что воздух, коснувшийся разгоряченной кожи шеи, показался ледяным.

– Мы уже говорили об этом, – вздохнул Альгидрас. – Это вина того, кто хотел тебя убить. Из-за него погибли воины. Не из-за тебя. Даже думать так не смей.

Справа от нас пристроился Алвар. Я ожидала, что он вставит какую-нибудь двусмысленность, как обычно, однако он просто просканировал взглядом наши лица и вдруг произнес:

– Альгар прав. Нельзя винить цветок за то, что, срывая его, кто-то затоптал луг.

Я покосилась на Алвара и пробормотала:

– Спасибо.

– Утри слезы, краса, – откликнулся он. – Путь долгий, выбор трудный.

Альгидрас снова выдохнул, но ничего не сказал.

Миролюб оглянулся на нас, посмотрев вопросительно. Я помотала головой, мол, все нормально, а потом вдруг спохватилась и выпрямилась в седле.

– Мне, наверное, нужно ехать с Миролюбом!

Я не видела реакции Альгидраса, зато прекрасно оценила то, как возвел глаза к небу Алвар.

– Не начинай, – прошипела я в его сторону, ожидая, что он опять затянет волынку про то, чья я тут женщина.

– Ты хочешь унизить светлого княжича? – вежливо спросил Алвар и, не дожидаясь моего вопроса, пояснил: – Ему будет трудно и тебя удерживать, и конем править. Да и он намного тяжелее Альгара. Коня пожалей.

Я нахмурилась, понимая, что в его словах есть резон, но мне все равно все это не нравилось. Зато я вдруг поймала себя на мысли, что мне больше не фонит эмоциями Альгидраса. Словно он подзарядился энергией, пока прижимался к моему затылку. Ну и славно. С отстраненным Альгидрасом я хотя бы знала, как себя вести.

Вдруг в голову пришла мысль, что они оба всесильны. Могли ли они остановить тех, кто на нас напал? Нужно ли было жертвовать столькими воинами? Я посмотрела на задумчивого Алвара и все же решилась спросить:

– А ты не мог просто спалить погоню?

Я не стала добавлять, что тогда бы выжили воины Миролюба и самого Алвара. Однако он понял все без лишних слов.

– Первое, чему нас учат в монастыре, – понимать, сколько бед может наделать вырвавшаяся на волю Сила. Я мог бы остаться там один, и я бы не погиб. Но погибло бы много больше, нежели три дюжины лиходеев. Сила в бою – совсем не то, что Сила в покое. Она вынуждает отпустить ее на волю, хотя бы малую часть. По-иному битву не выиграть. Огонь движется очень быстро, краса, а жилища на земле светлого княжича отстроены из дерева.

Стоило Алвару замолчать, как Альгидрас подал голос:

– Тебе труднее держать Силу здесь?

Алвар прикрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то, а потом просто кивнул, и я больше не решилась ни о чем спрашивать.

Ближе