Брачные союзы Дома Романовых - Александр Манько

Брожение достигло крайней степени, когда на торжественном заседании Верховного Тайного Совета Сенату, Синоду, генералитету, президентам коллегий и другим чинам прочитали подписанные Анной Кондиции (условия). Коварство «верховников», шитое белыми нитками, было понято всеми. Но выбор Совета одобрили единогласно.

Между тем достигла своего апогея политическая драма князя Д. Голицына, который был в числе сторонников ограничения власти императрицы. Раздор в правительственных кругах и настроение гвардии ободрили противников ограничения. Возникла «другая кампания», по выражению Феофана, столь же сделанного состава, как и прежние: в нее вошли родственники императрицы и их друзья, обиженные сановники. В частности, на сторону Анны Иоанновны стали Черкасский, Вольский, Левенвольд, Ягужинский, которые враждовали с Долгорукими и Голицыными. Тут же ожил и Остерман: все время сидел дома больной, совсем было собрался умирать, но теперь стал вдохновителем новой оппозиции. Колоколом оппозиции являлся Феофан Прокопович: он измучился, звоня по всей Москве о тиранстве, претерпеваемом государыней от «верховников».

10 февраля 1730 года Анна Иоанновна прибыла в подмосковное село Всесвятское и остановилась там, так как умершего императора еще не похоронили и приготовления к торжественному въезду императрицы не были завершены.

Императрица сразу же почувствовала благожелательное отношение к себе, твердую почву, хорошо подготовленную активной агитацией ее сторонников, и прежде всего Феофана Прокоповича и Остермана. Это позволило ей вопреки Кондициям объявить себя подполковником Преображенского полка и капитаном кавалергардов, которых она при этом угостила водкой, что было принято с величайшим восторгом.

11 февраля совершилось погребение Петра II в Архангельском соборе, а в воскресенье 15 февраля состоялся торжественный въезд Анны Иоанновны в Первопрестольную [27].

Императорский кортеж открывала гренадерская рота преображенцев, ехавших верхом, за которыми следовали запряженные цугом пустые кареты генералитета и знатного дворянства со служителями в парадной одежде. За ними — восемь карет по шесть лошадей цугом везли членов Верховного Тайного Совета и других сановников.

Сама Анна Иоанновна ехала в большой карете с девятью лошадьми. Кучер и форейторы были в бархатных ливреях с золотыми позументами, и около каждой лошади находился один конюх. Перед императорской каретой ехал отряд кавалергардов под командой Дмитриева-Мамонова, а сзади караульные кавалергарды под командованием князя Н. Ю. Трубецкого. Шествие замыкала гренадерская рота гвардейского Семеновского полка.

Новую императрицу Москва приветствовала орудийными залпами. В Кремле Анна Иоанновна пошла прежде всего в Успенский собор «для отправления Господу Богу молитвы». Традиционно у входа ее встречали в парадной одежде сенаторы, вся высшая знать. При входе императрицы в Собор последовал 101 пушечный выстрел, а войска стреляли троекратно беглым огнем. После посещения Архангельского собора для поклонения гробам предков и гробу новопреставленного императора Анна Иоанновна отправилась в Кремлевский дворец, в «апартаменты Ее Величества».

20 февраля совершилось торжественное принесение присяги новой государыне.

Анна Иоанновна и ее сторонники, убедившись в поддержке гвардии, решили действовать энергичнее. 25 февраля собравшиеся в Большом дворцовом зале восемьсот сенаторов, генералов и дворян подали императрице прошение образовать комиссию для пересмотра Кондиций Верховного Тайного Совета, чтобы установить форму правления, угодную всему народу. В тот же день, после обеденного стола у императрицы, дворянство обратилось с челобитной более ста шестидесяти человек «всемилостивейше принять самодержавство» своих предков, а подписанные ею ограничительные условия уничтожить.

— Как, — с притворным удивлением простодушного неведения спросила Анна Иоанновна, — разве эти пункты не были составлены по желанию всего народа?

— Нет, — был ответ.

— Так ты меня обманул, князь Василий Лукич… — сказала она, обращаясь к Долгорукому. Она велела принести подписанные ею в Митаве условия и тут же при всех разорвала их. Все время «верховники», как описывал один иноземный посол, не пикнули, а то офицеры гвардии побросали бы их в окно.

Первого марта по всем соборам и церквам вновь присягали, но уже самодержавной императрице.

Таким образом, задуманное «верховниками» ограничение самодержавной власти не осуществилось, и Анна Иоанновна стала самодержицей, подобно прежним государям. Разумеется, после этого опала «верховников», в особенности князя Василия Долгорукова, являлась лишь вопросом времени.

Коронация императрицы Анны Иоанновны была назначена на 28 апреля 1730 года. Особым указом повелевалось день коронации отпраздновать по всей России торжественным богослужением, пушечной стрельбой и колокольным звоном.

Коронация императрицы Анны Иоанновны происходила в том же порядке и с соблюдением того же церемониала, какой действовал при двух предыдущих коронациях. Отличие заключалось в том, что эта коронация получилась более роскошной и великолепной. Анна для своей коронации заказала новую корону: с прежней были сняты все бриллианты и другие драгоценные камни. К числу прежних императорских регалий на этот раз была добавлена цепь ордена Андрея Первозванного. Торжество коронации в Москве продолжалось в течение семи дней. 3 мая при дворе императрицы, в Грановитой палате, был дан блестящий бал с танцами, на котором находились все послы иностранных держав.

На российский престол Анна Иоанновна вступила совершенно неподготовленной, и непосредственное управление делами огромной империи она доверила своему фавориту Эрнсту Бирону, который оказывал на императрицу безраздельное влияние. Сама же самодержица предпочитала всякого рода увеселения.

Царствование Анна Иоанновны, которое составило десятилетний период в истории России первой половины XVIII века, явилось одной из наиболее мрачных ее страниц. Упадок государственной и культурной жизни в обществе, жестокий политический террор, неэффективное руководство правительственным аппаратом, вялая внешняя политика — все эти и другие негативные черты были характерны для правления второй русской самодержицы. Именно во времена бироновщины в наибольшей степени обострилась неприязнь русских к иностранцам, к их засилью в верховной власти. В целом царствование императрицы Анны Иоанновны, не будучи богато историческими событиями общегосударственной и международной важности, для нас, современников конца XX века, интересно тем, что оно изобилует деталями, небольшими штрихами, характерными именно для времени упадка российской государственности в 30–40-е годы XVIII столетия. Не менее интересны политические портреты безвольной императрицы Анны Иоанновны и ее фаворита-временщика Бирона.

Верховный Тайный Совет был ликвидирован, а его бывших членов отстранили от государственной деятельности и выслали из Москвы. Так, князь Д. М. Голицын завершил свои дни в Шлиссельбургской крепости, а князей Долгоруких не только отправили в ссылку, но позже и казнили. Князь Василий Лукич Долгорукий, дядя невесты Петра II — княжны Екатерины Алексеевны, — в апреле 1730 года был лишен всех чинов и орденов, а 12 июня того же года сослан в Соловецкий монастырь. Одновременно князя Алексея Григорьевича Долгорукого с семьей сослали в Березов, а других родственников — в разные отдаленные места империи. В дальнейшем, в продолжение более восьми лет, князей Долгоруких непрерывно преследовали, и вот 31 октября 1739 года «Генеральное собрание приговорило: князя Ивана Алексеевича к смертной казни, после колесования отсечь голову, а Василию Лукичу, Сергею и Ивану Григорьевичам — просто отсечь головы», что и было исполнено 8 ноября 1739 года в Новгороде. Осенью 1731 года был учрежден Кабинет министров из трех членов «для лучшего и порядочнейшего отправления всех государственных дел». Правительственный курс осуществлял бывший вице-канцлер, барон А. И. Остерман, а фельдмаршал Б. Миних командовал войсками [28]. С 1735 года указы Кабинета стали приравниваться к именным императорским указам, что убедительно свидетельствовало о неограниченной, могущественной власти временщика Бирона, сконцентрировавшего все управление государством в своих руках.