Морзист - Ирина Камнева

– Пацаны, вон лестница.

– О, точняк, – прошептал Мишка. – Прикиньте, щас оттуда вылезут…

И они вылезли, только не оттуда.

– Ну и где?! – раздался возмущенный голос не то Верзилы, не то еще одного такого же бугая.

– Здесь, тебе сказали, здесь! – тихо пропищали ему в ответ. Вот это уж точно карлик, его ни с кем не перепутаешь.

– Приготовьтесь, пацаны, – сказал Мирон, пододвигаясь ближе к лестнице.

– Мы же хотели им морду набить?! – возмущенно прошептал Мишка.

– Да у них… – начал Мирон.

– Раз, два, три, четыре, пять… – пропищал карлик совсем рядом, осторожно ступая по сырому полу. – Карлуша хочет… УБИВАТЬ!!! – заорал тот и подскочил к нам с ножом. – Ага-а!!!

Мы кинулись к лестнице, и я оказался последним. Нож был заляпан засохшей кровью.

– А-а-та-та-та-та! – заорал карлик.

– Да твою мать, быстрей!!! – заорал я Мишке, запрыгнув на лестницу.

Вдруг я почувствовал, как чьи-то холодные пальцы коснулись моей лодыжки. Я с силой отдернул ногу. Карл, взвизгнув, отшатнулся и снова кинулся к лестнице. Ладони вспотели, я перебирал руками и ногами по перекладинам.

Лестница затряслась сильней: Верзила полез вперед Карла. Одной рукой он хватался за перекладины, второй пытался ухватить меня за ногу. Один рывок – и он вцепился мне в кроссовку и с силой дернул вниз. Я пропустил пару перекладин, но удержался. Пытаясь вырвать ногу, я непроизвольно заехал толстяку в нос.

– Вот гаденыш!!! – взвыл тот и на секунду разжал пальцы.

Я увидел, как внизу к нам сбежалось еще несколько мужиков, и с новой силой рванул вверх.

«Отче наш, иже еси на небесех, – начал я мысленно повторять давно забытую молитву, которой меня еще в детстве учила мама. – Че-то там Царствие Твое…»

Я бежал впереди всех по коридору, в конце которого виднелась единственная дверь. Над ней горела красная лампочка, вроде тех, что висят над кабинетами в доисторических больничках. Меня всего отчего-то затрясло.

Какого черта я сюда вообще свернул, господи?!

Вдалеке слышался радостный визг Карла, но мне все еще казалось, что он все еще бежит в паре шагов от меня, размахивая ножичком.

На красной лампочке я разглядел надпись «Входите», и кожу на затылке словно стянуло холодными пальцами. Входить мне туда точно не следовало. «…И будем мы с Машкой жить еще долго и счастливо со всеми целыми конечностями, аминь».

Я подбежал к двери, притянул холодную ручку на себя и с грохотом влетел в кромешную темноту.

Тяжело дыша, я оглянулся на дверь и от неожиданности чуть не свалился на пол. Вверху горела точно такая же красная лампа, но вместо «Входите» на ней было «Сдохните».

– Ребят! – крикнул я и налег на дверь всем телом, но она не поддалась. – Пацаны, я здесь! – Ответа не последовало. Вот черт. – Пацаны! – крикнул я и с досадой пнул по железу. Дверь ехидно задребезжала, но с места не сдвинулась и в этот раз.

Пытаясь перевести дух, я опустился на корточки. Здесь было холодно, почти как в холодильнике, если туда запихать горячую голову в летнюю жару, а самое главное – тихо, ни шороха, ни сиплого дыхания какого-нибудь простудившегося маньячины.

Может, и хорошо, что дверь захлопнулась.

Красная лампа, на стекле которой россыпью покоились дохлые мушки, совсем не освещала комнату. Не знаю, на что я надеялся, но рискнуть решил. Поднявшись на ноги, я вдруг учуял запах чего-то с гнильцой, а в следующую секунду до меня дошло, что так может нести только от несвежего мяса. Я вспомнил подвал, вспомнил тяжелое Верзилино дыхание над ухом и ту вонючую кошку, которая и не кошка совсем. Теперь я почему-то был уверен в этом на сто процентов.

Тишина дала повод разным дурацким мыслям заполнить мою голову до отказа. Здесь труп, но чей? Труп крысы, которых они здесь жрут на завтрак, обед и ужин, – да пожалуйста! Я буду только рад, что одной тварью в подвале стало меньше. Пожрать бы, кстати.

Но мысль о том, что где-то здесь может лежать труп НЕ крысы, заставляла кровь в висках пульсировать с новой силой.

Я сделал несколько шагов вперед, шаря перед собой руками. Эта слепая игра начинала меня бесить. Кончиками пальцев коснулся железа – стол или что-то вроде того. Еще несколько осторожных шагов, и другой рукой я чуть не смахнул какие-то стеклянные банки. Что в них: белый порошочек, от которого Карлушу так штырит, или отрезанное ухо Ван, мать его, Гога – я мог только догадываться, но прикасаться к банкам точно не стоило.

Я все еще на что-то надеялся. Добравшись до противоположной стены, я начал легонько касаться ее рукой и вдруг нащупал дверь. Прильнув к ней ухом, прислушался – тихо. Медленно повернул ручку, и неяркая полоска света разрезала пол. Не оглядываясь, я просунулся в коридор и быстро зашагал вперед. Ну на хрен эту комнату.

⁂

Я шел по железным коридорам, сплошь покрытым черной паутиной и ржавчиной. По потолку тянулись одинаковые неяркие лампочки, которые часто и тревожно подрагивали. Стекло на некоторых было разбито, а какие-то просто не работали. Хотя то, что здесь было электричество, можно уже считать чудом. За бункером следили.

По стенам, точно так же, друг за другом, тянулись унылые железные двери-близнецы, как и лампочки, как и стены, как и все здесь! Можно было бы поиграть, точнее, проиграть в «Найди 10 отличий». Я любил рассматривать такие картинки в детстве, когда мама дважды в месяц приносила мне нового «Непоседу» из журнально-газетного киоска за углом.

Меня поразило, что на каждой двери вместо цифр или надписей нормальными человеческими буквами красовались только точки и тире, выведенные красной краской, облупившейся от времени. Невероятно. Почти каждая дверь стояла запертой тремя, а то и четырьмя толстыми щеколдами, но некоторые были просто приоткрыты.

Минут через пять моих хождений по пустому (не зря все-таки помолился) бункеру я услышал какую-то возню впереди. Я свернул сюда, налево, и, кажется, сделал это зря. В одной из комнат кто-то был.

Нервно озираясь по сторонам, я замедлил шаг, пытаясь сообразить, что делать. Набегался я от них по горло и сестру успел потерять. Она сейчас могла быть там, наверное. По крайней мере, я почему-то на это надеялся. Терять-то мне, по сути, уже нечего.

Я бесшумно зашагал вперед, держась около стены. Я пытался понять, кто там, прежде чем совершу, возможно, самый идиотский поступок в своей жизни. Звук становился все громче, и вскоре я понял, что стою напротив той самой двери: обычная ржавая железяка, как и все здесь, с задвинутым шпингалетом. Кого-то заперли не по своей воле, а значит, этот кто-то автоматически становится для меня хорошим человеком. Наверное. Наверное, человеком.

– Один раз живем, – пробормотал я вслух и дотронулся до задвижки, чувствуя, как меня начинает трясти.