Золотая клетка для синей птицы - Антон Леонтьев

Ухтомина понимала, что должен чувствовать человек, который знает, что жить ему осталось всего несколько месяцев. Но Ватутин держался на удивление бодро.

– В общем, вам повезло, что вы застали меня в живых. Итак, я вижу, вы немного устали. Хотите принять душ? Тогда отправляйтесь в ванную, мы потом поговорим. Нины нет, и она не будет влезать со своими постоянными комментариями.

Светлана так и сделала. Она думала о том, что никогда нельзя знать, что происходит в чужой душе. Семья Ватутиных с виду такая счастливая, а на самом деле смерть уже бросила на нее свою тень. Кто бы мог догадаться, что Григорию Ивановичу осталось так немного…

Горячий душ помог Светлане расслабиться, она переоделась и присоединилась к Ватутину в гостиной. Он смотрел новости по телевизору. Комната была обставлена в светлых тонах, много поделок из дерева и минералов. Светлана уселась в мягкое кресло, Григорий Иванович подтолкнул к ней столик на колесиках с пузатым чайником.

– Если хотите, свежезаваренный чай из целебных растений. Я всегда считал, что он помогает от всех недугов, но только не от того, который у меня…

– Неужели все так серьезно? – спросила Светлана. – Вы пробовали обращаться к крупным специалистам?

– Пробовал, даже ездил в Москву. Будь мне не семьдесят два, а на двадцать лет меньше, они бы рискнули пойти на операцию, но слишком высок риск того, что я не перенесу операции. Да и я принял решение уйти из жизни спокойно, у себя в доме, в привычной обстановке, а не на больничной койке. Впрочем, Света, не забивайте себе этим голову. Мысли у меня пока трезвые, и я смогу ответить на все ваши вопросы…

Григорий Иванович убавил звук у телевизора, Светлана, глядя на мельтешащую картинку, подумала о том, что и у ее отца, Геннадия Петровича, может вдруг обнаружиться какая-нибудь болячка. И что она будет тогда делать? Скорее всего, приложит все усилия, чтобы помочь ему.

– Значит, вы интересуетесь делом Оксаны Винокуровой? – спросил Ватутин. – В свое время оно произвело много шума. А что именно вас занимает, Света? И почему, собственно говоря? Вы простите мне стариковское любопытство? Ведь это все, что у меня осталось.

– Убийство, которое произошло здесь тридцать с лишним лет назад, как я думаю, может быть связано со смертью Владимира Стаховского…

– Ага, Владимир Стаховский, наш именитый горожанин, – сказал Григорий Иванович. – И каким же образом эти события могут быть связаны? Света, я попрошу вас рассказать мне все по порядку. Так и не могу изжить дурной привычки задавать вопросы и анализировать факты. Но с чего это вы занялись старым и давно покрывшимся архивной пылью делом? Убийца Оксаны Винокуровой уже много лет мертв, так что же вас тревожит?

– Мне почему-то кажется, что ее убийцей может оказаться вовсе не тот человек, которого подозревали все это время, – произнесла Светлана. – Все началось с того, что в конце декабря взорвался самолет, на борту которого находился Владимир Сергеевич Стаховский…

Она изложила вкратце все имеющиеся у нее факты, Ватутин, выключив телевизор, внимательно слушал ее, склонив голову набок. Когда Светлана закончила, он произнес:

– Ну что ж, весьма недурно. Я вижу, Света, из вас мог бы получиться толковый следователь. Но никакой ошибки быть не может. Я бы ни за что не позволил себе обвинить человека в таких тяжких преступлениях, как изнасилование и убийство, если бы не был уверен, что он виновен. Не сомневайтесь, Федор Таранцев, который погиб во время пожара, и является виновником гибели Оксаны.

– Но почему вы так в этом уверены? – спросила Светлана. – Ведь смерть его приключилась как-то подозрительно вовремя. Вас это не смущает?

– Еще как, я думал об этом многие годы после произошедшего, – сказал Ватутин. – Но пожаром в домике Таранцева занимался не я, так что не могу быть вам в этом полезным, Света. Но вы правы, возгорание произошло на редкость вовремя. Как будто кто-то заметал следы. Я всегда подозревал, что Стаховский знал об этом деле гораздо больше, чем заявлял следствию, но что именно? Понимаете, тогда нам дали четкое указание – произвести расследование как можно быстрее, выявить преступника и предать его советскому суду, самому справедливому, как считалось, суду в мире. Нина упомянула, что это дело едва не стоило мне карьеры, и знаете почему? Потому что после гибели Таранцева я настаивал на продолжении расследования. Стаховский в то время лежал в больнице, у него была сломана челюсть, по его словам, Федор напал на него и пытался убить. Все это вписывалось в общую схему – Таранцев изнасиловал и задушил Оксану, затем, когда следствие вышло на его след, причем благодаря Стаховскому, он попытался покарать друга-предателя. И под конец, осознав, что разоблачение неминуемо, решил покончить с собой, выбрав такой нетривиальный способ. Я после произошедшего навещал Стаховского в больнице, он слабым голосом уверял меня, что Федор всегда был сумасшедшим. В общем, все грехи свалил на мертвеца. Тот сильно покалечил Стаховского, особенно лицо – повязки не снимали много дней.

– А вы не думаете, что к пожару мог быть причастен Стаховский? – спросила Светлана.

Ватутин покачал головой, словно сомневаясь:

– Не знаю. Но зачем ему это? Если следовать вашей логике, то получается, что именно Стаховский, а не Таранцев убил Оксану, затем подложил другу изобличающие его как преступника улики, а под конец убил Федора, чтобы окончательно замести следы. Я думал над этим и все же считаю, что вина Таранцева очевидна. Слишком много улик, хотя бы свидетельство дамы, которая собирала ягоды в лесополосе. Нет, я уверен, что Таранцев виновен, но и роль Стаховского в этой драме мне непонятна.

– Мне тоже, – сказала Светлана, – но если вы так уверены, Григорий Иванович… А что произошло после тех событий?

– После того, как было обнаружено обуглившееся тело Таранцева? Следствию не составило труда доказать, что имел место намеренный поджог, причем организованный самим Таранцевым. Стаховский, похоже, понял, что в Усть-Кремчужном ему больше делать нечего, и сбежал в Свердловск. Я не мог его удержать, хотя молодчик, быстренько собрав чемоданы, все еще в бинтах, ретировался. Как будто у него было времени в обрез. Впрочем, он понимал, что здесь ему ничего хорошего не светит. Родители Оксаны, которые в то время были большими шишками, пригрозили, что покарают каждого, кто имеет отношение к смерти их дочери. Я настаивал на более детальном расследовании смерти Таранцева, но мне сверху объяснили, что если буду упорствовать, то могу забыть о карьере. И я предпочел замолчать.

– Григорий Иванович, а не думаете ли вы, что смерть Таранцева – это дело рук родителей Оксаны? Если, как вы говорите, они собирались разделаться с каждым, кто так или иначе причастен к убийству их дочери…

– Все может быть, – уклончиво ответил Ватутин. – Иван Винокуров занимал тогда пост в горсовете, его супруга была заведующей лаборатории на хлебозаводе. В общем, местная элита… А теперь они развернулись вовсю. После крушения коммунизма стали предпринимателями и держат несколько магазинов, выстроили себе особняк…