Мировая борьба. Англосаксы против планеты - Андрей Фурсов

В настоящей статье я хочу предложить читателю «взгляд с высоты» на Первую мировую войну и, самое главное, на механизм ее возникновения, сопоставив системные и субъектные факторы этого процесса. Но сначала – пояснение, что такое системные и субъектные факторы.

У нас часто говорят о другой паре – «объективные» факторы versus «субъективные». Под первыми разумеют социально-экономические предпосылки, массовые процессы, классы; под вторыми – наличие организаций и структур, их интересы и цели. Противопоставление это носит ошибочный характер, оно стихийно или намеренно скрывает реальность и ее главных действующих лиц, объективно выступая чем-то вроде криптоматики.

Противопоставление «объективный – субъективный» закрепилось с «легкой руки» Ленина – большого практика, но не слишком сильного теоретика и даже логика (о последнем, помимо прочего, свидетельствует «четверка» по логике – единственная в гимназическом дипломе). «Субъективный» означает нечто относящееся к внутренним переживаниям и представлениям субъекта, причем только индивидуального. Представления коллективного субъекта, обусловленные его интересами и реализующиеся им в качестве его воли – это что угодно, но не субъективный фактор; это уже фактор субъектный, а затем – системный, т. е. системно-субъектный. Классовый интерес – это что, нечто субъективное или все же объективное? По-моему, объективнее не бывает. Субъективное – это частно-индивидуализированный элемент субъектного, причем последнее не менее объективно, чем системное. Организации, выражающие и реализующие классовые интересы – это что, субъективный фактор? Если некая сила воплощает в концентрированном виде долгосрочные и целостные характеристики класса или системы, представляет их, действует на их основе – это не объективный фактор? Что же тогда объективный?

Так называемые «социально-экономические предпосылки» сами по себе не являются силой, на то они и предпосылки, условия, причем чаще всего необходимые, но еще не достаточные. Я уже не говорю о массовости – мир понятие не количественное, а качественное. «Больше» – «меньше» определяется не числом: тысяча овец и стая волков – кто здесь «большинство», а кто «меньшинство»?

Мне уже приходилось писать об этом в «De Conspiratione», но в силу важности повторю. «На самом деле речь должна идти не об объективных факторах, а о системных и субъектных – и те, и другие объективны, но при этом, один из аспектов субъектного фактора – субъективный. Субъектный фактор представляет собой целенаправленную деятельность субъекта по достижению своих целей, реализации планов и интересов на основе учета, контроля и управления социально-историческим процессом, а с определенного времени – на основе проектирования и конструирования этого процесса. Последнее невозможно без знания системных законов истории, которые становятся законами действия субъекта.

Новоевропейская наука об обществе была системоцентричной. Попытка Маркса разработать теорию исторического субъекта и превратить ее в науку успехом не увенчалась[6]. Впоследствии эта линия теории Маркса продолжения не нашла – субъектное было сведено к субъективному, приобретая характеристики чего-то второстепенного. В результате из поля зрения исчезли очень важные агенты исторического изменения, а сами эти изменения стали изображаться как филиация одной системы из другой, одного комплекса «объективных факторов» из другого. В результате из истории исчез субъект как ее творец. Одна из главных задач нынешнего этапа развития знания об обществе – не просто вернуть субъекта, но разработать субъектоцентричную науку и синтезировав ее с системоцентричной создать полноценную, многомерную субъектно-системную науку.

Изучение субъекта и субъектности – задача более сложная, чем изучение и анализ систем. Во-первых, если системы более или менее открыты, то деятельность многих субъектов носит закрытый характер – и чем серьезнее субъект, тем более он закрыт; о тайных обществах (ложах, орденах, клубах) я уже не говорю. Во-вторых, существуют транссистемные субъекты, переходящие из одной социальной системы в другую и оказывающиеся как бы над системами. Так, христианская церковь как крупнейшая религиозно-политическая и финансово-экономическая структура присутствовала в античной, феодальной и капиталистической системах и, скорее всего, будет так или иначе присутствовать в посткапиталистической. Помимо христианской церкви к транссистемным субъектам относится ряд орденских структур.

Современная наука об обществе ориентирована не только на системы, но и на открытые структуры. В то время как структуры закрытого типа, исторически реализующие себя в качестве особых субъектов, практически не попадают в ее «створ», а их изучение нередко квалифицируется как нечто ненаучное, как конспирология. В связи с этим одна из задач нынешнего этапа развития рационального знания об обществе – разработка области знания, посвященной закрытым структурам как особому историческому субъекту, синтез эпистемологического поля, изучающего теневые стороны общества, с тем, которое изучает «фасад», т. е. опять же создание полноценной многомерной науки без «белых пятен» и признаков когнитивной инвалидности»[7].

Анализ субъектного фактора важен для понимания всей истории, но особенно он важен для европейской и мировой истории последних столетий, когда с капитализмом и воплощающими целостные и долгосрочные интересы его верхов организациями возник феномен закрытых наднациональных структур мирового согласования и управления и возможность проектно-конструкторского подхода к истории. Со всей очевидностью этот подход проявился в кризисах, войнах и революциях последнего столетия, в частности – в Первой мировой войне. Соответственно в настоящей статье сначала мы вкратце пройдем по некоторым дискуссионным вопросам изучения Первой мировой, затем обратимся к системным предпосылкам, ну а после перейдем к самому важному – к предпосылкам субъектным, к субъекту, запланировавшему, подготовившему и развязавшему войну.

Последнее по счету, но не по значению: Первая мировая война стала пиком эпохи «водораздела» (1870-1925/29). Мы сегодня тоже живем в водораздельную эпоху, начавшуюся в 1991 г. Время словно сворачивается «листом Мебиуса» и мы вступаем в мир, во многом похожий на «водораздельную» эпоху конца XIX – начала ХХ в., только намного более опасную, хотя в основном с теми же «поджигателями и заговорщиками». А врага надо знать в лицо.

Один из дискуссионных вопросов о войне 1914-1918 гг.: война – случайность или закономерность? Случайность, отвечает, например, известный историк Дж. Киган; войны никто не хотел, поэтому она не была неизбежной, к ней привела цепь трагических случайностей, которых можно было избежать. О том, что ни одна из держав не хотела общеевропейской войны в духе «второго издания» Наполеоновских войн, пишут также С. Фэй, Б. Такмэн и др. «Ни одна из держав не желала европейской войны», – подчеркивает С. Фэй. Да, европейской затяжной войны не желала, а вот против быстрой, «маленькой, победоносной», типа франко-прусской, способной решить внешние проблемы и приглушить внутренние, выпустить социальный пар, ничего не имела против. И это меняет как ситуацию, так и оценку. Впрочем, запомним: великие державы, большая часть их истеблишмента большой войны не хотела.