Красная лента - Роджер Эллори

Он показал, как надо сложить ветошь, и обернул ею мой указательный палец.

— Проведи пальцем по поверхности воска. Гладь его, не отковыривай. Будешь ковырять — возьмешь больше, чем надо. Тебе нужен ровный слой на ветоши. Ты будешь втирать его в дерево круговыми движениями, снова и снова, как я говорил. Когда воск впитается в дерево, оставишь его на ночь. И повторишь все сначала: слой воска, втирание круговыми движениями…

Он заставил меня показать, как я это делаю.

— Медленнее, — сказал он. — Еще медленнее.

Я водил ветошью и наблюдал, как дерево впитывает воск.

— Хорошо, — сказал отец. Он дал мне еще один кусок дерева, пятнадцать сантиметров в длину и четыре в ширину. — Теперь этот, — сказал он. — Когда закончишь, там есть еще.

— Для чего они? — спросил я.

Отец стоял передо мной. От него пахло деревом, воском и табаком. Он улыбнулся.

— Подожди и увидишь, — ответил он. — Ты должен подождать.

Я сделал так, как он сказал. Я ждал. Я увидел. Если бы я знал, я бы ни за что ему не поверил.

И после:

Я вижу, что стою в поле, и внезапно понимаю, что все, что они мне рассказывали, оказалось ложью, и эта ложь простирается так далеко, на столько лет, что даже лжецы начали верить в ее глубокую и несомненную истинность.

Значит, я стою в поле. Мне недавно минуло двадцать лет, и я понимаю, что являюсь самым важным человеком в мире. Я пробыл здесь всего несколько недель. Внезапно я понимаю, что мне придется очень много врать себе, чтобы продолжать верить в это.

В одиннадцать часов Наташа Джойс выходит из квартиры и пешком покидает свой район. Она тормозит автобус, который отвезет ее по Мартин Лютер Кинг-авеню в Фэрмонт Хайтс. Полдесятка станций метро, начиная с Ист-Капитол-стрит, и она идет к углу Эй-стрит, Норт-ист и Шестой. Там стоит внушительное здание из мрамора и гранита. На Наташе пальто, но день холодный, пронзительный ветер заставляет ее глаза слезиться. Она поднимается по ступенькам и заходит в вестибюль, где находится стойка администратора этого всемогущего административного отдела полицейского управления, наполненного людьми, которые не перезванивают вам. Проявление уважения к белым людям? Просто чушь и бравада.

За стойкой мужчина с перекошенным лицом, словно кто-то врезал ему минут за пять до прихода Наташи. Надменный тон.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, мисс?

— Я ищу кое-кого… Я звонила раньше, и мне сказали, что перезвонят. Никто не позвонил.

— А с кем вы говорили, мисс…

— Джойс. Меня зовут Наташа Джойс. Я не спросила имени женщины, с которой разговаривала, но она работает в архиве.

Мужчина понимающе улыбнулся.

— На данный момент у нас в архивном отделе работает примерно двести сорок человек, мисс Джойс. Если вы расскажете мне о своем запросе, я смогу сейчас же проверить у нас в системе.

— Я искала Дэррила Кинга. Умер в октябре две тысячи первого года. Я навожу справки, потому что его обнаружила полиция. Ко мне пришли полицейские и сообщили, что он умер. Я хотела узнать, кто его нашел, понимаете? Хотела узнать, что случилось.

Мужчина выглядел озадаченным. Он приоткрыл рот, словно собираясь задать вопрос, но передумал. Он постучал по клавишам, подождал, покачал головой, снова что-то набрал.

И улыбнулся, довольный собой.

— Вы звонили в восемь сорок восемь сегодня утром. Звонок принял оператор номер пять, вот он. Дэррил Эрик Кинг. Пометка в системе говорит, что в базе нет данных, и, видимо, оператор номер пять передал запрос в наш информационный отдел…

— Я все это знаю, — прервала его Наташа. — Прошло уже больше двух часов. Она сказала, что перезвонит мне. И не перезвонила. Поэтому я здесь.

Мужчина сочувственно улыбнулся. На его лице было такое выражение, словно перед ним ребенок, маленький ребенок с заторможенным для своего возраста развитием. Поэтому ему нужно говорить все медленно и по два раза.

— Мисс Джойс, — начал он. Он убрал руки с клавиатуры и сложил их, словно для молитвы. — Требуется время, чтобы разобраться в подобных делах. Эти записи очень старые…

— Женщина, с которой я разговаривала, сказала, что они пересылаются сюда мгновенно, в течение секунды-двух. Так она сказала. Она ничего не сказала о том, что эти записи старые. И потом, даже если они старые, им что, приходится ногами в архив добираться? Вы это имеете в виду? — У нее был раздраженный, злой голос, и белый мужчина с перекошенным лицом, похоже, решил, что до конца дня ему еще раз врежут по зубам. — Я ведь не прошу ничего особенного, правда?

Наташа покачала головой. Она уже готова была начать грозить маленькому белому человеку пальцем: «Ты скажешь то, что мне надо, белый, или для тебя настанут плохие времена». Возможно, ей придется поскандалить. Довольно уже. И так четыреста лет эксплуатировали, черт побери!

— Мисс Джойс, я прекрасно понимаю ваше положение…

Но Наташа уже завелась.

— Понимаете? Понимаете что? Черт! То, что понимаете вы, и то, что понимаю я, находится вообще на разных планетах, мистер…

— Мисс Джойс! — прервал он ее строгим голосом и начал подниматься со стула. — В подобных словах нет нужды. Если вы не будете держать себя в рамках приличия, мне придется вызвать охрану, которая выпроводит вас из этого здания. И поверьте, мисс Джойс, вы не сможете меня запугать никоим образом. Я стараюсь помочь вам. Я говорил с вами уважительно…

Наташа отступила назад и опустила голову.

— Я прошу прощения, — извинилась она. Она понимала, что ничего не добьется, если будет напрягать этого белого ублюдка. — Я немного расстроена, сэр, — сказала она. — Я немного расстроена, и недавно произошли определенные события, которые напомнили о вещах, которые, как я считала, я могу забыть. Я просто пытаюсь получить помощь.

Наташа достала из кармана салфетки. Она решила играть роль маленькой потерявшейся девочки: смущенная улыбка, огорченное выражение лица. Что угодно, чтобы добиться своего, верно?

Белый засранец с перекошенным лицом улыбнулся и примирительно поднял руки.

«Начинаем все сначала, — подумал он. — Отматываем немного назад и начинаем сначала, верно?»

— Хорошо, — сказал он, — извинения приняты. Мы сделаем все, чтобы помочь вам, мисс Джойс, но вы должны понять, что иногда подобные вопросы требуют больше времени, чем хочется. Вы должны войти в наше положение. Мы занимаемся данными, полученными из бесчисленных полицейских участков по многим тысячам офицеров полиции — работающих, в отставке, даже умерших. — Он снова начал что-то набирать на клавиатуре, всматриваться в экран, кивать. — Подождите здесь, — попросил он, улыбнулся и встал со стула.