Казнить нельзя помиловать - Галия Мавлютова

Моя рука еще не остыла от пожатия, а по дежурной части понеслись слухи, что в рейде участвует местный герой, недавно прославивший себя небывалыми подвигами. Омоновцы, прапорщик и узбеки уважительно уступали мне дорогу, пододвигали стулья, словно только я хотел присесть, а один омоновец протянул пачку сигарет — дескать, хочешь, закуривай. Халява! В первый раз в жизни я испытывал сладкое чувство любимца судьбы, а над моей головой вовсю сиял нимб героя.

Дождалась мать-старушка сыночка-героя! Вот тебе и результат сериала «Менты», одним героем в стране стало больше. Слава искусству!

Домой я вернулся поздно. Мама не вышла из своей комнаты. Я поел холодные котлеты прямо из маленькой кастрюльки, как Васисуалий Лоханкин. Потом прихватил отцовскую бутылку пива из холодильника, припасенную им на очередной заезд на подтаявшие льдины, и отправился спать. Я не заметил, как уснул, забыв откупорить спертую у отца бутылку с пивом.

Во сне мне снилась Юля, она плыла в прозрачной воде, окруженная айсбергами. Маленький ботик накренился набок из-за того, что я протягивал руку, пытаясь спасти утопающую. Но ботик все удалялся, а рука оставалась возле Юли. От страха я проснулся и выпил пиво прямо из бутылки. Теплая жидкость противно булькнула и оставила во рту тяжелый запах хмеля. Мне пришлось встать и потащиться в ванную комнату, чтобы почистить зубы. Я посмотрел на себя в зеркало и увидел заспанную физиономию, так не похожую на мою собственную.

Словно в зеркале отражался другой Денис Белов, не тот, прежний, а совершенно иной, незнакомый и чужой.

Утром я пришел к Стрельникову и, подойдя к его столу, сказал, отчеканивая каждое слово по слогам:

— Я вер-нул-ся! Про-шу лю-бить и жа-ло-вать!

— Вернулся так вернулся! Казнить нельзя, помиловать! Садись за компьютер, дело есть первостепенной важности.

Сергей Петрович не удивился, не задал вопросов, не стал проводить час воспитательной беседы. Он сказал просто и ясно, дескать, садись, есть важная работа!

Мне очень понравилось поведение Сергея Петровича. Чувство умиления охватило меня, и я хотел уже было протянуть руку, чтобы приобнять подполковника, но потом устыдился и покраснел. Несмотря на пережитое волнение, покраснело только лицо, уши оставались холодными, как у собаки.

Я включил машину и принялся обрабатывать оперативные данные, ломая голову, какое может быть у Стрельникова дело первостепенной важности.

— Составь фоторобот Гурова по приметам. Ты же запомнил приметы Гурова?

— Запомнил, — мотнул я головой и принялся раскидывать всякие глаза-брови-губы-носы-усы-челюсти по сторонам, отбирая нужные для моей картинки. Где-то в подсознании укрепилась мысль, что Мария Александровна описала мне Романа Галеева, моего однокурсника. Но я прогонял эту вредную мысль, считая, что мстительная человеческая натура отбирает внутренних врагов, крепко усевшихся в наших печенках.

Опер, особенно если он настоящий опер, никогда не станет преследовать своих врагов, уверял я себя, составляя чужие стрижки-глаза-носы-челюсти в одно целое.

Составлять картинку — занятие творческое, чувствуешь себя художником, творцом и ваятелем. Так что, получается, я изваял портрет молодого парня, абсолютно не похожего на Галеева.

И эта непохожесть успокоила мои разбушевавшиеся нервы, мстить врагу — дело последнее. Этой истины мне никто не объяснял, это я и сам всегда знал. Но все-таки портрет преступника мне кого-то напоминал, но кого? Я мысленно перебрал всех знакомых однокурсников, всех одноклассников, но не нашел ни одного, кто мог походить на человека, пришедшего к Лузьенихе с фальшивым удостоверением. Стрельников пояснил, что никакого Гурова Игоря Алексеевича по управлению кадров ГУВД не числится, такой фамилии нет в списках уволенных, вышедших на пенсию по выслуге лет, а также в списках ранее судимых, венбольных и административно привлеченных.

Странные слова — административно привлеченные — для меня уже не были странными и незнакомыми, я на опыте знал, что такое нарушитель Административного кодекса. Это означает, что вышеуказанный Гуров никогда не пересекал незаконным образом российскую границу, не депортировался, не занимался незаконной торговлей, не нарушал правил дорожного движения и вообще никогда ничего не нарушал. А таких людей не бывает. Примерно так выразил свою мысль Сергей Петрович.

— Человек на то и человек, чтобы нарушать правила. Неважно, какие правила — дорожного движения, торговли, границы… Если человек ничего не нарушил, значит, он не существует! Если нет Гурова в учетах, значит, удостоверение его фальшивое. И приходил к Марии Александровне самый настоящий преступник. Но почему она снова впустила его в квартиру? Неужели у тебя нет никаких соображений? А, Денис Александрович?

— Есть, отчего же нет. — Я оторвался от монитора и выглянул из-за угла, стараясь встретиться взглядом со Стрельниковым. — Она впустила в квартиру кого-то другого. Хорошего знакомого. Другого варианта не может быть.

— Вы правы, мой молодой друг. Она впустила в квартиру хорошего знакомого. Но проведенной проверкой установлено, что все знакомые из круга Лузьен имеют веские алиби. На момент совершения убийства все ее знакомые были при деле — один на работе, второй в магазине, третий в гостях. У всех есть свидетели.

— Родственники знают не всех знакомых потерпевшей.

Я первый раз выговорил целиком всю фразу, содержавшую профессиональный смысл. До сих пор мне становилось смешно, когда я слышал, как взрослые и солидные люди выговаривают специфические термины серьезным тоном и при этом даже не улыбаются. Я тоже не улыбнулся, и мне стал ясен смысл произнесенной фразы. Термин можно свободно употреблять в разговоре, не вдаваясь в его смысл. Больше того, слушающие тоже не вникают в смысл произнесенного термина. И получается, что люди не слышат друг друга. Они бросают слова на ветер. Один говорит одно, второй понимает совершенно иное. Но оба качают головами так важно, будто в результате их беседы родилась новая религия или философия. И каждый остается при своем мнении, а оно, это мнение, самое ценное, что есть у человека.

Вот и у меня появилось мое собственное маленькое мнение. Кажется, я начинал погружаться в пучину оперативной работы. Если с утра ноги привели меня в отдел, вместо ОПВС, где я прослыл победителем и героем, значит, эта работа имеет какое-то притяжение. Кстати, в паспортном отделе меня потеряли. К Стрельникову примчалась женщина-капитан и долго его ругала всякими нехорошими словами. Меня прикрыл компьютер своей широкой спиной, а Стрельников вяло отругивался от бранчливой женщины. Кончилось все плачевно. Капитанша выскочила из кабинета как ошпаренная, хлопнув дверью, при этом не преминув горласто заметить:

— Будем разговаривать у начальника РУВД.

— Вот и поговорим! — крикнул ей вдогонку Стрельников. Но капитанские шаги уже стихли, отдаваясь гулким эхом.

— Вот и поговорили, — грустно констатировал Стрельников и сказал мне, улыбаясь: — Отлично зарекомендовал себя, Белов! Молодец!