Моя война с 1941 по 1945 - Алексей Фёдоров

– Вы шли всего две недели, а до Швейцарии, если идти пешком, еще месяца полтора ходьбы. В северной и западной части Бельгии промышленные районы, много немцев и плохо с питанием. Вам просто не пройти. Вас поймают.

– Что же нам делать?

– Ехать поездом до Парижа.

– А где взять деньги?

– Я напишу вам записку по-французски, обойдите все дома нашей деревни, у нас предателей нет, и на собранные деньги я отвезу вас в Париж.

Такое предложение звучало заманчиво.

– Согласны?

– Конечно.

А что нам оставалось делать? Женщина взяла листок бумаги, карандашом что-то написала и передала листок нам:

– Идите, люди сейчас еще не спят, но торопитесь.

Мы бросились на улицу, пошли по домам, собрали порядка 800 бельгийских франков и вернулись к этой женщине.

Посещение трех домов я запомнил. В первом мы попали к портнихе, маленькой пухлой женщине лет пятидесяти. Протянули записку. Надвинув очки на кругленький носик, она прочитала и, всплеснув короткими ручками, что-то затараторила. Взяв меня за руку, повела внутрь дома. В маленькой комнате она усадила нас за стол и поставила перед нами тарелки с варенной на свинине фасолью:

– Ешьте, ешьте…

Мы были сыты, но отказаться от такого аппетитного блюда не смогли. Пока мы ели, хозяйка принесла по сто франков каждому и, провожая, благословила в дальний путь. Мы с чувством пожали ее пухлые ручки и пошли в следующий дом, а портниха, накинув платок, вышла на крыльцо и смотрела, как нас поглощают сумерки.

Встреча с пастором. Даже в темноте угадывалось, что двухэтажный домик, окруженный палисадником и металлической изгородью снаружи, чист и аккуратен.

Мы поднялись по ступенькам и постучали. Встретила нас женщина лет тридцати пяти (очевидно, экономка). Прочитав записку, она позвала хозяина, которым оказался местный священник – худощавый, среднего роста, лет сорока. Он прочитал записку, и у него на лице появилась добрая улыбка. Жестом пригласил нас в комнату, а экономке сказал, чтобы она накрыла на стол.

Пастор задал нам несколько вопросов:

– Молодые люди, верите ли вы в Бога?

– Нет, – ответил я.

– Зря, если бы вы верили, вам легче было бы переносить те муки, которые выпали на вашу долю.

– Отец, те идеи, на которых мы воспитаны, – сказал я ему, – дают нам силу для борьбы.

– Я не думаю, что коммунизм может вести людей к светлому будущему, но то, что идеи коммунизма вдохновляют вас в борьбе, – это хорошо. Хоть вы и не верите, но я благословляю вас и прошу у Бога, чтобы он помог вам достичь цели.

Конечно, я передаю смысл разговора, так как мы не владели немецким языком в такой степени, чтобы вести полемику.

Мы очень быстро поели и, получив от пастора по сто франков, поблагодарили его и ушли.

Мы были сыты по горло, поэтому в других домах твердо отказывались от еды, ссылаясь на то, что ели уже три раза.

И вот третья встреча, которая запомнилась мне. Дом разделен на две половины. В большой половине нам дали франков по двадцать. Затем мы пошли в меньшую. Получив разрешение войти, мы оказались в маленькой комнате примерно два на четыре метра, в которой стояла железная койка, а к ней была привязана коза. На койке лежал человек лет сорока, на стене висел его пиджак, и больше в комнате ничего не было. Очевидно, это был батрак.

Мы хотели было уйти, но он спросил, что нам надо. Мы протянули ему бумажку, он прочитал ее, встал с постели, вынул из кармана пиджака две бумажки по пять франков, вручил каждому из нас по бумажке, молча пожал нам руки и лег на койку.

Обсуждая этот случай, мы решили, что бедняку, конечно, труднее было оторвать от себя десять франков, чем остальным сто или двести, хотя наша благодарность всем им была безграничной.

Итак, мы принесли более 800 бельгийских франков.

– О, это больше, чем я ожидала! – воскликнула женщина. – А теперь давайте знакомиться: Я – Гертруда Герист, это моя сестра Мария, брат Петер, а это наша мама. Я учительница. На эти деньги я отвезу вас хоть до Испании.

– Но мы хотим в Швейцарию, ведь в Испании фашистский режим, и нас могут опять передать немцам или посадить в концлагерь.

– А вот англичане, те стремятся пробраться в Испанию, – вмешался в разговор Петер. – Я сам отвозил до испанской границы английского летчика. Он спокойно перешел из Франции в Испанию и на прощание подарил мне вот этот нож.

Петер показал нам большой складной нож.

На этом и закончились наши разговоры о маршруте, потому что Гертруда вдруг сменила тему разговора, сказав:

– Вы, русские, специалисты по изготовлению шнапса, и, пока не приготовите его мне, я вас никуда не отпущу.

– Могу нагнать вам самогонки сколько угодно, – сказал Яшка.

Я вспомнил, что Яшка был у нас главный самогонщик в штрафной команде, и разозлился:

– Дурак ты, ведь так мы задержимся на неделю.

– А куда торопиться, погода видишь какая, а здесь отдохнем и обстановку выясним. Мне достаточно трех дней.

Три дня – куда ни шло, но времени все равно было жалко.

Яшка занимался с Гертрудой обсуждением подготовки к самогоноварению, а я продолжил разговор с Петером о его поездке с англичанином до испанской границы.

Оказалось, что это не просто – сел в поезд в Брюсселе и мчись до Парижа, а там пересадка на Тулузу и далее. По дороге часто проверяют документы, поэтому летчику в их деревне состряпали какую-то липовую бумагу, но она с грехом пополам могла пригодиться только на территории Франции, а для самой главной проверки на бельгийско-французской границе этот документ ничего не значил.

Кроме того, англичанин, как и мы, не знал французского языка. Поэтому он сошел с поезда в Монсе (одиннадцать километров от французской границы), ночью перешел на территорию Франции и встретился с Петером на вокзале во французском городе Мобеже. Поездка по территории Франции у них прошла благополучно, но два раза им пришлось выпрыгивать из вагона на ходу, чтобы не попасть в лапы французских жандармов, проверявших у пассажиров документы.

Чем больше я выяснял подробности этого путешествия, тем ясней мне становилось, что длительная поездка чревата бо́льшими опасностями, чем пеший переход, хотя поезд в десять раз сокращает срок приближения к цели.

Когда Яшка и Гертруда закончили деловой разговор, оказалось, что в доме есть всё: дрожжи, мука, сахар и все части будущего аппарата.

Позже мы сообразили, что покойный отец Гертруды держал кабачок, который после его смерти вела вдова с помощью Гертруды. И самогонка нужна была не для собственного потребления, а на продажу.

Яшка занялся производством алкоголя, а я – Марией. Эта интересная девушка была на редкость аполитична, хотя имела некоторые связи с «Белой бригадой». Она, например, говорила, что ей безразличны политические взгляды кавалера, лишь бы он был интересен внешне и хороший собеседник.