Во имя Рима. Люди, которые создали империю - Адриан Голдсуорти

Лукуллу тоже, кажется, было трудно найти людей на должности своих старших подчиненных или легатов. Поговаривали, что многие молодые аристократы притворились больными, чтобы оправдать свою трусость. Как пишет Полибий, лишь когда 33-летний Сципион Эмилиан публично заявил о своей готовности служить в любой должности, другим стало стыдно, и они стали добровольно предлагать свои услуги. Историк, вероятно, несколько преувеличил влияние своего друга и покровителя, но тем не менее этот инцидент, безусловно, снискал молодому аристократу определенную популярность. Точно не известно, в качестве кого Сципион отправился в Испанию — легата или трибуна, но последнее кажется более вероятным.

Лукуллу в Испании не повезло. Когда он достиг своей провинции, с ареваками был заключен мир. Большинство магистратов жаждали завоевать славу, прежде чем истечет их срок пребывания в должности, но у Лукулла были особенно веские причины провести маленькую победоносную и прибыльную войну, поскольку ему нужно было оплатить огромные долги. Поэтому он повел свою армию против другого галльского племени, ваккеев, напав на несколько их городов под предлогом, что они поставляли аревакам провизию.

Так или иначе, эта кампания не имела ни законных, ни стратегических оснований, армия ничем особенным себя не проявила, а действия самого Лукулла вызвали возмущение в Риме. Осадив Кавку, город ваккеев, он согласился на сдачу города. Но как только римляне ввели в город значительный отряд и заняли стены, Лукулл приказал всех перебить. В целом римляне оправдывали применение жестокости на войне, если цель того стоила, но не одобряли любые деяния, которые вредили репутации Рима, всегда провозглашавшего, что верность (fides) — главный принцип в его отношениях с другими народами.

Еще больше ухудшило положение другое зверство, совершенное претором Сервием Сульпицием Гальбой в Дальней Испании почти в то же самое время. Большое число лузитанцев и их семей сдалось Гальбе после того, как тот пообещал предоставить им место для поселения, — подобное решение оказалось очень успешным в Лигурии. Вместо этого Гальба разделил пленных на три группы, разоружил их и затем приказал своим солдатам всех перебить.

Эту чудовищную жестокость, проявленную римлянами во время боевых действий в Испании можно рассматривать как особенность поколения более жестких военачальников, решивших навсегда покончить с воинственными племенами. С другой стороны, такое поведение можно было считать жестом отчаяния, поскольку снижение боеспособности римской армии не позволяло неопытным командующим одерживать победы в открытом бою. Несмотря на возмущение, вызванное поведением Лукулла и Гальбы, ни тот ни другой не были наказаны после возвращения в Рим. Гальбу вызвали в суд, но он добился оправдательного приговора с помощью взяток и еще тем, что он привел в суд своих плачущих детей.

О роли Сципиона Эмилиана в этой кампании известно немногое. Когда римляне атаковали город Интеркация, могучий кельтиберийский воин в превосходных доспехах неоднократно выезжал к римской армии, предлагая любому добровольцу сразиться один на один. Наконец из римских рядов выступил Сципион, демонстрируя такой же пылкий нрав, как в битве при Пидне. Его карьера чуть не оборвалась, когда вражеский воин ранил его коня, и римлянин был сброшен на землю, но, приземлившись на ноги, Сципион продолжил бой и в конце концов одержал победу. Позднее он выступал в качестве гаранта доброй воли римлян, когда горожане захотели сдаться, но при этом не доверяли Лукуллу.

В 149 г. до н. э. римляне сознательно спровоцировали войну с Карфагеном, чтобы окончательно уничтожить соперника, который снова начал богатеть и процветать. Но осуществить этот циничный замысел оказалось не так-то просто: римляне оказались вновь совершенно не готовы к войне. Они плохо снарядили посланные в Африку войска, и командовали этой армией из рук вон плохо — поэтому не было ничего удивительного в том, что война началась неудачно. Сципион служил трибуном в IV легионе и неоднократно проявлял инициативу, мастерство и мужество — все, чего так не хватало остальной армии. Его собственные воины соблюдали строгую дисциплину, и в нескольких случаях им удавалось спасти плохо спланированные операции от превращения их в настоящую катастрофу.

Растущая популярность в сочетании с уверенностью граждан, что разгромить Карфаген может только внук Сципиона Африканского, привело к тому, что в 147 г. до н. э. Эмилиана выбрали консулом. Ему было 36 или 37 лет, то есть меньше необходимого по закону возраста для занятия данного поста. Но этот факт только подчеркнул его сходство со своим знаменитым предком и усилил уверенность его сторонников. Сципион сначала претендовал на должность эдила, для которой он подходил по возрасту, но центуриатные комиции выбрали его консулом. После некоторых возражений закон, который устанавливал минимальный возраст для каждой из должностей (lex Villia annalis), был отменен на год и снова восстановлен в начале следующего года. Затем один из народных трибунов добился того, чтобы провинция Африка не разыгрывалась по жребию, а была выделена именно Сципиону.

Выборы Эмилиана и его назначение командующим в Африке являлись, безусловно, нарушениями правил, хотя не такими явными, как в случае с его знаменитым предком во время Второй Пунической войны. Как бы то ни было, эти решения оказывались необыкновенно удачными для республики. Прибыв в Африку, прежде всего Сципион Эмилиан занялся восстановлением боевого духа солдат и их дисциплины. Также он решил обеспечить свои войска всем необходимым, что прежде не удавалось его предшественникам.

Его операции характеризовались такой же тщательной подготовкой, строгим контролем и сочетанием храбрости и рассудочности, какие были свойственны Сципиону во время его службы на младших должностях. Сначала отряды карфагенян возле осажденного города были разбиты или их заставили перейти на сторону римлян. Затем на сам Карфаген обрушилась серия атак. Возведя немало инженерных сооружений, римляне наконец ворвались в город, и после ожесточенных боев на узких улицах Карфаген был взят. Его жители были переселены, а сам город уничтожен. По словам Полибия, Сципион прослезился при виде пылающего города и процитировал отрывок из «Илиады», в котором предсказывалось уничтожение Трои. Сципиона терзала мысль, что когда-нибудь и его родной Рим постигнет подобная участь.

Несмотря на эти мрачные мысли, Сципион Эмилиан вернулся в Рим и отпраздновал триумф, который, как и триумф его родного отца за несколько десятилетий до этого, был пышнее, чем все предыдущие.

Осада Нуманции

Перед окончанием Третьей Пунической войны в Дальней Испании вспыхнул новый опасный конфликт. Одним из немногих уцелевших после резни лузитанцев, учиненной Гальбой, был некий Вириат. Он собрал отряд воинов, который к 147 г. до н. э. стал достаточно сильным, чтобы устроить засаду армии претора Гая Ветилия. Римляне понесли тяжелые потери — 4000 человек, как пишет Аппиан, — при этом сам Ветилий был захвачен в плен и вскоре убит воином, который не узнал его и сомневался, что за такого старого и толстого пленника можно получить хорошую цену. После этой успешной операции влияние Вириата стало быстро расти и все большее число племен соглашалось платить ему дань, чтобы не подвергаться набегам его воинов. В 145 г. до н. э. старший брат Сципиона Фабий Максим Эмилиан в качестве консула возглавил кампанию против лузитанского вождя. Фабий командовал недавно набранной армией и не желал предпринимать сложную или рискованную военную операцию с таким войском. Поэтому он одержал лишь несколько незначительных побед за год пребывания в должности.