Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

6 декабря. Среда. Более десяти дней не открывал своего дневника. День за днем проходил среди суеты, празднеств, визитов.

26 ноября, воскресенье, был Георгиевский праздник, отличавшийся от прежних огромным числом наличных георгиевских кавалеров. В тот же день обед у государя для некоторых старших кавалеров.

27 ноября, понедельник, угощение нижних чинов – кавалеров в Михайловском манеже, а потом в Зимнем дворце большой парадный обед для всех генералов и офицеров, кавалеров Святого Георгия.

28 ноября, вторник, годовщина взятия Плевны – молебствие во дворце и обед у великого князя Николая Николаевича. Этим закончились собственно торжества; но гости и до сих пор еще не разъехались, а потому всё еще много движения.

Преобладающим предметом забот правительства и городских толков были опять волнения учащейся молодежи. Сходки в Медико-хирургической академии, в Университете и Технологическом институте приняли значительные размеры и резкий характер. 29 ноября, в среду, толпа студентов, несмотря на противодействие полиции, прошла по улицам от Воскресенского моста до Аничкова дворца, чтобы подать адрес наследнику цесаревичу. Градоначальник, генерал-майор Зуров, успокоил толпу, приняв от нее адрес, и толпа спокойно разошлась. Но на другой день сотни две студентов собрались в одном из дворов Медико-хирургической академии с требованием академическому начальству объявить о результате поданного адреса и освободить нескольких студентов, арестованных накануне по распоряжению полиции.

Сам градоначальник заехал в Академию и, после объяснений с начальством, собирался уже уехать, как неожиданно для всех наткнулся на собравшуюся толпу студентов. Сначала он предложил им разойтись; но вскоре, выведенный из терпенья дерзостью и нахальством толпы, решил расправиться с ней силой: жандармы и казаки окружили студентов, арестовали их и всех повели под конвоем в казармы лейб-гвардии Московского полка, где они и до сих пор остаются под арестом.

Случай этот, разразившийся совершенно неожиданно для самих студентов, подал повод к новым сходкам и волнениям. Каждый день студенты в Академии, Университете и Технологическом институте собираются в большом числе, заявляя свои требования. Полиции разрешено отныне распоряжаться не только во дворах заведений, но и внутри зданий, что, в свою очередь, производит сильное неудовольствие не только в массе учащихся, но и в среде профессоров.

Между тем в прошлую пятницу (1 декабря) происходило у государя во дворце совещание о мерах к прекращению беспорядков. Решено было публиковать объявление о том, что всякие сходки положительно воспрещаются и в случае неповиновения учащихся восстановление порядка [даже] в стенах самого заведения возлагается на полицию. Объявление это должно быть напечатано завтра.

Для исполнения этого общего распоряжения положено в каждом из заведений установить новые строгие дисциплинарные правила, чтобы твердостью и строгостью сломить самоволие молодежи и восстановить авторитет начальства. К сожалению, все принимаемые меры оказываются бессильными против козней агитаторов, искусно завладевших легкомысленной молодежью, которую используют как орудие своих злодейских замыслов. Подметные печатные листки разжигают страсти юношей и заглушают все благоразумные советы и внушения начальства.

В политике всё тот же застой, как и прежде. Князь Горчаков, приехав из-за границы, вступил в свою должность; однако же Гирс продолжает ездить вместе с ним к докладу. Наш маститый канцлер приободрился на вид; но, так же как и прежде[38], слаб умственно. Во все три раза, что я присутствовал при докладах князя Горчакова и Гирса, не было ничего, что стоило бы занести в дневник. Упомяну разве о том, что вследствие полученных известий от графа Шувалова решили послать генералу Кауфману повеление отозвать наше посольство из Кабула, заявив Шир-Али-хану о полученном от английского правительства заверении в сохранении и на будущее независимости афганского владения. Удовольствуется ли эмир этим успокоительным заявлением – сомнительно. Но если он ожидал от нас чего-нибудь другого, то это с его стороны прискорбное заблуждение. Материальной помощи ни в каком случае мы не могли ему подать.

20 декабря. Среда. Опять длинный пробел в моем дневнике за целые две недели. Постараюсь, сколько могу, припомнить, что было в течение этого времени выдающегося.

В политике тот же застой, что и прежде; выжидательное положение. В Западной Европе начинают много толковать о необходимости занятия Южной Болгарии смешанными силами (occupation mixte); в румелийской международной комиссии (в Филиппополе) тянут дело, теряя время на бесполезные споры; сами комиссары не верят в практическую прочность своей работы. В Константинополе новые турецкие министры расточают перед русским послом медоточивые речи, а между тем заключение окончательного мирного договора всё откладывается день за днем.

Возникает опять мысль о том, чтобы уплата наложенной на Турцию 300-миллионной контрибуции была обращена в зачет дани с княжества Болгарского. Мысль эта была высказываема еще во время Берлинского конгресса; но мы устранили ее, понимая вполне затаенную цель наших врагов – поставить Россию в неловкое положение относительно созданного ею княжества. Вероятно, и теперь предположение это будет отклонено.

Из Афганистана нет верных сведений: английские телеграфные известия не всегда подтверждаются, а те, которые доходят через Ташкент, весьма запаздывают. Из последней телеграммы генерала Кауфмана от 14 декабря видно, что в конце ноября Шир-Али был еще в Кабуле. Следовательно, английские известия о его бегстве, свержении и о возведении сына его Якуба оказались ложными или по крайней мере преждевременными.

Студенческие волнения в Петербурге несколько притихли в последние дни. Министр народного просвещения опять выступил было в поход против Военного министерства: вчера он пришел жаловаться государю на распоряжение, сделанное по Медико-хирургической академии и будто бы противоречащее общим распоряжениям по университетам. К счастью, я был еще во дворце после моего доклада; государь позвал меня, и я имел возможность опровергнуть новые каверзы графа Дмитрия Толстого.

Вчера праздновалась годовщина боя под Ташкисеном[39]. Утром происходило молебствие в соборе Преображения, а в 6 часов большой обед во дворце на 320 приглашенных. Государь произнес речь, в которой благодарил гвардию в самых теплых выражениях. Он был растроган до слез.

Получено прискорбное известие из Астрахани о появлении в одной из станиц Астраханского казачьего войска пятнистого тифа, похожего на чуму. Станица оцеплена; приняты карантинные меры.

22 декабря. Пятница. От князя Лобанова из Константинополя получено известие, что вчера происходило первое совещание с турецкими министрами об окончательном русско-турецком мирном договоре. Первые статьи нашего проекта прошли с некоторыми лишь изменениями в редакции. Остановились пока на вопросе о том, по какому курсу считать рубль для уплаты Турцией определенных в Сан-Стефано 300 миллионов контрибуции.