Счастье ходит босиком - Лана Барсукова

А на другом боку круглой планеты жила стареющая Юлия. Она иногда окуналась в Фейсбук и тонула в половодье чужого счастья. Особенно невыносимо было смотреть на Катю. За что ей все это? Калифорния, международные конференции, какие-то академики рядом? И даже муж от нее ушел на небеса, а не к другой бабе – ушел вверх, а не вбок. Почему ей так щедро отмерила судьба, ведь ничто не предвещало? Как при задатках бледной моли ей удалось стать яркой бабочкой? Как из булыжника получилась звезда?

«Вот ведь как бывает», – думала Юля, разглядывая в соцсети фотографии своей подруги Катьки. Оттуда на нее бил фонтан чужого счастья. Она задыхалась в его брызгах и чувствовала, как ее знобит от зависти и несправедливости этой жизни.

Земной шар плыл под аккомпанемент звезд. Ничто не могло сбить его с пути. Вокруг сияли настоящие звезды, и поэтому он был глубоко равнодушен к земным страстям.

Людмила Ивановна не могла прожить на пенсию. Это то, что роднило ее со страной и делало типичным представителем своего поколения. Ее ровесники могли любить или не любить Кобзона, поддерживать или ругать Зюганова и даже выражать симпатию к Навальному, но что у них было действительно общее, что роднило и сближало всех – от продавщиц до актрис – это катастрофическое неумение удовлетворять свои потребности за счет пенсии. Пенсии не хватало.

Этот факт бесконечно изумлял Людмилу Ивановну. Вроде бы ее потребности давно не росли и даже сокращались, как бы проседая под грузом прожитых лет. Пенсии же в стране постоянно повышались, если верить телевизору, однако сводить концы с концами становилось все труднее.

Не верить телевизору Людмила Ивановна не могла. Он ее компаньон, ее связь с миром, где все хорошо и жизнерадостно, а если и плохо, то не у нас, а где-то там, за морями или даже на другой половинке земли, за границей, короче. Людмила Ивановна тихо радовалась такому избирательному благополучию. Это чувство было бесплатным бонусом к ее пенсии.

Правда, и у нас случались проблемы. Вот недавно передавали, что туристы не могут вернуться на родину из-за разорения туристической фирмы. Но остаться под пальмами в залитых солнцем широтах, в то время как на родине чавкала осенняя грязь и дул пронизывающий ветер, казалось Людмиле Ивановне не таким уж большим горем. К тому же тот факт, что у людей есть деньги на такие поездки, звучал как недвусмысленный намек на благополучие широких народных масс. Это грело. Правда, от радостного возбуждения появлялся предательский аппетит, но Людмила Ивановна давно приучила себя бороться с ним с помощью несоленой гречневой каши. Ложку съел, и больше не хочешь, в горле колом стоит.

Ее дети жили отдельно. У них имелись отдельные квартиры и отдельные жизни. Они изредка приходили в гости, задавали дежурные вопросы про здоровье и высмеивали ее любовь к сериалам. Людмила Ивановна не обижалась, лишь бы им хорошо было.

Вот и сегодня забежал сын. Он никогда не говорил «Я приду к тебе», всегда только «Забегу», как будто бежал марафон, который проходил через квартиру матери. Он всегда спешил, но успевал посоветовать заниматься спортом, чаще ходить в театр и «завязывать с этими сериалами». Словом, встряхнуться и начать вести активный образ жизни. Людмила Ивановна не спорила, только растерянно и виновато улыбалась, косясь на часы. Через час должен начаться очередной сериал, причем заключительная серия.

Проводив гостя и оставшись в тишине, Людмила Ивановна включила телевизор и погрузилась в сладкую негу. И даже реклама не раздражала, давая возможность сбегать на кухню за чайком с чабрецом. К сожалению, на этот раз к чайку ничего не прилагалось. Печенье, купленное с расчетом на три дня, съел сын, машинально перемалывая хрупкие квадратики с тиснением коровьей морды. Увлекся критикой сериалов и не заметил, как все съел. Ничего, лишь бы ему хорошо было.

Он и деньги забыл оставить, хоть и обещал. Но как тут все упомнишь, у него сейчас напряженный период в жизни – жена на водительские права сдает. Людмила Ивановна благоговела перед смелостью молодых. Размышляя о разнице поколений, она рассеянно слушала новости, после которых начнется сериал.

Людмила Ивановна была одним сплошным предвкушением. Долгий и запутанный сериал должен был разрешиться последней серией. Пропустить такое немыслимо. Вкратце дело обстояло так. Муж ненавидит любовника своей жены, еще не зная, что они родные братья, потерянные в детстве по недогляду их отчима, который недолюбливал их из-за того, что они видели, как он изменял их матери с соседкой, у которой был отрицательный резус-фактор, что останавливало ее от рождения второго ребенка, которым она хотела удержать мужа от ухода из семьи, потому что соседский муж любил учительницу их сына, страдающую о погибшем в горах альпинисте. Как-то так, но это вкратце. Побочные линии можно и опустить.

Сериал никак не начинался. Людмила Ивановна боялась отойти от телевизора, потому что последняя серия могла начаться с минуты на минуту. Голубой экран терзал ее нервы. Скорее бы уж! Однако вместо того чтобы попрощаться со зрителями и пожелать им удовольствия от просмотра заключительной серии, бойкая ведущая вдруг спросила: «Счастливы ли россияне? Много ли денег нужно им для счастья? Ответить на эти непростые вопросы нам помогут социологи».

Людмила Ивановна подумала, что она и без социологов это знает. Ей как минимум нужно удвоение пенсии. А этого не будет, по крайней мере, при ее жизни. Но мечтать не вредно.

Телевизор тем временем продолжал вещать на заданную тему: «Социологи также выяснили, что в обществе растет социальный оптимизм. Впрочем, предоставим слово специалистам».

На экране появилась женщина умной наружности, которой бойкая ведущая предоставила слово. Сделала она это с явным облегчением, как будто передала эстафетную палочку.

Титры, прикрывающие грудь женщины, уверяли, что она профессор, доктор каких-то там наук. Потом женщина пропала с голубых экранов, а вместо нее появились стройные столбики цифр. От профессорши остался только голос, которым она поясняла цифры.

Обратите внимание, призывала она зрителей быть бдительными. Мы выяснили, что жители деревень чаще горожан моются в банях, но реже ходят на квесты, поделилась она сокровенным.

Людмилу Ивановну этот факт заинтересовал. Она что-то подобное предполагала. Правда, не знала, что такое квесты, но приятно было получить подтверждение своей компетентности в том, что касается устройства общества. Людмила Ивановна почувствовала непроизвольную симпатию к социологическим опросам.

А женщина умной наружности, вернувшись на экран, сказала, что по субъективному чувству счастья россияне едины, не сильно различаясь в разрезе города и деревни, что неопровержимо доказывает единство нации. Людмила Ивановна и тут с ней согласилась. И то правда, пенсия везде одинаково скромная, с чего бы счастью различаться. С какой это стати?

Потом камера наехала на женщину-профессора, показав совсем близко. Ее лицо приобрело ободряющее выражение с легкой ноткой соблазнительности. Удерживая такое выражение лица, она предложила всем, кто хочет поработать интервьюером, записать номер телефона. И начала диктовать. Руки Людмилы Ивановны зашарили в поисках карандаша. Она не знала, что такое интервьюер, для нее это слово было того же порядка, что и квест. Но Людмила Ивановна верила, что такая умная женщина плохого не предложит, доктор наук, как-никак. Образование, казалось, гарантирует порядочность. К тому же слово «интервьюер» явно связано с социологическими опросами, к которым Людмила Ивановна почувствовала внезапное расположение. И главное – в кои-то веки ей предлагали не отдать деньги в какой-то фонд, а получить. Прибавка к пенсии подмигнула Людмиле Ивановне чрез прорезь цифр, записанных на скатерти под диктовку профессорши.