Воспитание чувств: бета версия - Елена Колина

– Папочка, ты обещал рассказать, как сделал свой первый капитал. Как ты сделал свой капитал?

– Вот так и сделал: сначала шил варежки. Нейлоновые, синие и красные. Думаете, кто-то сразу же делает большой бизнес? Не-ет, я сидел в подвале за швейной машинкой и строчил варежки. Продавал их на Некрасовском рынке, сам стоял за прилавком. Некоторым очень важным унизительно за прилавком стоять, а мне вот ничего не унизительно… Нет, вру! Есть кое-что, что мне унизительно: если бы мои дети смотрели вокруг и думали, что у других всего больше, у других все лучше… а сами бы один «Сникерс» на двоих делили. Если бы мои дети видели, что я беспомощный, – вот это унизительно. И выросли бы больными на голову – сами бы всего боялись и не знали, что в этой жизни делать. А мои дети ничего не боятся… Мои дети должны думать, что им повезло у меня родиться.

– А мне повезло, что я родился у моего папы, – сказал я. Не знаю, что на меня нашло: я спорил с Романом, как будто мне семь, как Скотине.

Алиса подтвердила:

– Папочка, нам очень повезло у тебя родиться, – и толкнула Скотину: – Скажи, что ты ничего не боишься…

– Я ничего не боюсь, кроме темноты, еще крыс. …А потом что было?

– А потом нашел дураков. Иногда нужно спрятать свой ум, потерпеть. Я нашел дураков, а они вытащили для меня каштаны из огня.

– А потом?

– Потом суп с котом.

– Где они теперь, эти дураки?

– Где? Нигде. Полезли в огонь и сгорели. Это уже не для ваших ушей. Я вам рассказал самое важное: мои принципы жизни. А дуракам проигравшим так и надо.

Проигравшим так и надо. Падающего толкни. Вот что я обо всем этом думал: Роман – ницшеанец. А о своем отце думал так: пусть мой папа и не приспособлен к переменам, пусть он как улитка, но у него есть другие качества: например, улитка не будет толкать падающего.

В тот вечер Роман повел нас всех в ресторан, Алису в инвалидном кресле попытались вынести на руках, не справились, – тяжело, пришлось оставить ее дома. Роман сказал – именно сегодня пойти в ресторан необходимо.

Швейцару на входе в гостиницу «Европейская», сказавшему: «Мест нет», Роман небрежно бросил: «Стол заказан, на фамилию Собчак. Вы меня не узнали?» Все горожане знали мэра в лицо, швейцар никак не мог подумать, что Роман – это Собчак, но у Романа была такая сила убеждения, что на секунду швейцар подумал то, что нужно Роману.

Как только мы вошли в зал, стало ясно, почему было необходимо пойти в ресторан именно сегодня: потому что мы пахли керосином, Скотина и я. Мне было шестнадцать лет, официанты и люди за другими столами смотрели на нас с опаской, нас все нюхали, и, конечно, мне хотелось убежать, испариться, провалиться сквозь землю.

Роман сказал:

– Сиди спокойно, Петр Ильич. Я хочу воспитать в Скотине независимость, и в тебе тоже. Всегда будь собой. Сиди и воняй керосином. Ты сейчас учишься всегда быть собой. И ты тоже, Скотина.

– Почему я сейчас учусь быть собой? Я ведь не собираюсь всегда пахнуть керосином, – сказал Скотина.

Приходишь домой с работы, а там тебя ожидает семейный совет. В такие минуты я понимаю папу: он устал и хочет подумать, а дома все время нужно что-то решать и выставлять моральные оценки.

Маму вызывали в школу за драку. Ларка подралась.

– Лара, почему ты ударила девочку, ты была пьяна?.. Что ты пила, пиво? Скажи честно, ты пьешь?

– Ты сумасшедшая?

– Это ты, а не я подралась в школе. Тебе пятнадцать лет, ты девочка…

На семейном совете по Ларкиной драке папа молчал, говорила одна мама.

– Лара, давай поговорим как друзья? Мы хотим понять, что с тобой происходит. Мы слышим от тебя только одно слово – «хочу». Ты была хорошая девочка, а стала требовательная дрянь, ты хочешь только одно – тряпки.

Это неправда, Ларка хочет всё: «Марс» и «Сникерс», журнал «Космополитен», победить маму и пойти на дискотеку. Мама не слушает аргументы, она считает: уступишь один раз, и все, Ларка будет править балом. Может, и так. Но ведь можно иногда и уступить?

А если человека все время ругать, он почувствует, что к нему недоброжелательны. Если бы мама иногда уступала, Ларка подумала бы, что мама не полная идиотка, раз иногда прислушивается к голосу разума, то есть к ней.

Получается странно: для меня мама – идеальная мать, а для Ларки не очень.

– А ты не пустила меня на дискотеку, не разрешила мне надеть в школу твою синюю кофту, – перечисляла Ларка.

– Мы сейчас говорим о драке, Лара. А синюю кофту я тебе не разрешила, потому что не хочу, чтобы ты думала, что тебе нужно выглядеть как проститутка, чтобы быть привлекательной, чтобы…

– Чтобы, чтобы, – передразнила Ларка. – Научись говорить…

– Почему ты ударила девочку, Лара?.. – устало спросила мама и еще раз спросила папу: – Мне что, одной интересно, почему она ударила девочку?

– Ладно, я скажу, но не тебе, а папе: я ее ударила за то, что она сильно дразнила одну девочку, вот я и… Я как дала ей оплеуху, она обалдела!.. – сказала Ларка.

– Ты поступила благородно, – сказал папа. – Молодец, Ларочка, всегда защищай слабых…

– Ты так говоришь, потому что ты сам слабый, – сказала мама. – Один раз съездил, только цель какая-то появилась, и все было бы прекрасно, и деньги были… были бы. А ты тут же в кусты… все бросил и залег на диван.

– А ты думала, что я так и буду мотаться всю жизнь? Это теперь у меня дело такое – челночить?

И они стали ссориться, забыв про Ларку. Плохо. Денег нет, и полное непонимание в семье.

Когда мы с Ларкой остались одни, я спросил:

– Одна девочка – это ты?

После пыток щекотанием Ларка призналась: это ее дразнили. И немножко поплакала. Ларка, когда плачет, дышит, как слоненок.

– …Ну и что, ничего у меня от этого не прибавилось, ни одежды, ни уважения, ничего… Тебе-то хорошо, ты и так повсюду самый красивый, а мне нужна одежда… Это несправедливо, что у меня ничего нет, что мне надо! А когда она заводит свое «ах, ах, была такая хорошая девочка, а стала такая дрянь», я хочу стать проституткой, назло ей, пусть ей будет так же больно, как мне! Я что, хуже всех?! А если бы она никогда не могла съесть котлету?!

Котлету?

Плохо. Ларка просит, а ей отказывают, ей все время отказывают. Мама говорит: «Мы не можем себе этого позволить». И эти слова жирным шрифтом отпечатываются в Ларкиной душе. Получается, ей надо смириться, что она хуже. Или доказывать всем, что она не хуже… Это неправильные слова, не стоит их говорить ребенку.

Тем более у Ларки главные черты – самолюбие и борьба за справедливость в обществе. Она даже на елке в детском саду боролась за справедливость, кричала: «Почему Дед Мороз раздал одинаковым детям разные подарки?!» Боролась применительно к себе, ну и что?..