Замуж за давнего друга - Джулия Тиммон

– Да, общаюсь, – честно призналась Дебора. – Но отнюдь не потому, что дружба с ним меня сильнее интригует, нежели наша с тобой. – Она усмехнулась. – Вообще как-то нелепо звучит: «интригующая дружба». Дело совсем не в этом. – С ее губ слетел легкий вздох, и Герберт насилу удержался от безумнейшего желания: поймать выдохнутый ею воздух, зажать в кулаке и какое-то время держать при себе, будто драгоценность. – Видишь ли, – продолжила Дебора, – Фрэнсис на удивление правильно меня понял и в трудную минуту здорово поддержал.

– А я, думаешь, не понял бы? – Он впервые за все это время посмотрел на нее и снова поразился ее бледности.

Дебора печально улыбнулась.

– Нет, не понял бы. – Она вытянула вперед руку. – Ты только, пожалуйста, не обижайся.

У Герберта все оборвалось внутри. В первые секунды ему даже не хотелось верить в то, что она сказала.

– Мы знакомы с малолетства, Деб… – пробормотал он в совершенной растерянности. – Неужели ты, правда, считаешь, что я в чем-то тебя бы не понял?..

Дебора прижала руку к груди, на ее лице отобразилось страдание.

– Прошу тебя, Герберт, давай оставим эту тему. Мне тяжело говорить… Наша дружба, независимо от моих отношений с Фрэнсисом, разумеется, продолжится, – попыталась было заверить его она.

Герберта наполнило ужасающее чувство безысходности, охватило настолько полное отчаяние, что какое-то время и дышать-то ему удавалось с трудом.

– Нашей дружбы – во всяком случае той, прежней, – больше нет, – насилу вернув себе способность говорить, произнес он.

– Прекрати, – сказала Дебора, но неуверенным голосом, лишь сильнее убеждая Герберта в его правоте.

Долго молчали. Герберт ничего не видел перед собой, не мог ни о чем думать. В голове стучало единственное: «поскорее бы уехать».

– У вас с Кейджем любовь? – услышал вдруг он собственный сдавленный голос.

– У него ко мне – да, – растягивая слова, тихо ответила Дебора.

Герберт вонзил в нее горящий взгляд.

– А у тебя к нему?

Дебора сначала долго о чем-то раздумывала, потом набрала в легкие воздуха и произнесла, глядя в сторону:

– Я пока не могу ответить на его чувства, но, надеюсь, что в один прекрасный день это произойдет. Фрэнсис удивительный человек.

Герберт как будто лишился власти над собой, словно впал в безумие. Из его груди вырвался странный полудикий смех, в глазах слегка потемнело.

– Да, он как раз то, что тебе нужно. Желаю вам огромного счастья. Не забудьте пригласить на свадьбу. Впрочем, не надо. – Грубости и колкости лезли из него против воли. Но ему было плевать, он сейчас чувствовал себя человеком, терять которому больше нечего. – Прийти я все равно не смогу.

– Почему? – негромко и как будто с испугом в голосе спросила Дебора.

Герберт опять засмеялся и, не ответив, вдруг задал ей тот самый вопрос, которым мучился с роковой ночи.

– Скажи: почему ты тогда решилась на это? – спросил он, глядя на нее в упор в припадке отчаяния.

Дебора даже немного подалась назад и ошеломленно расширила глаза.

– На что решилась? – спросила она, хоть Герберт и почувствовал, что ей все понятно.

– В ту ночь, когда я напился, помнишь? – не сводя с нее пламенного взгляда, произнес Герберт. – Мы занимались любовью… Почему ты пошла на это?

У Деборы сильнее побледнели, потом вдруг запылали щеки. Она долго молчала, как будто на время разучившись говорить, потом вымолвила, глядя в землю перед собой:

– Я думала, ты почти ничего не помнишь…

– Нет, помню! – в необъяснимом озлоблении воскликнул Герберт. – Скажешь, тебе просто стало меня очень жаль? – Он неожиданно придвинулся к ней и схватил ее за руку. Дебора вздрогнула, но руки не вырвала. – Я не поверю! – почти выкрикнул Герберт. – Ни за что не поверю, будто только из сострадания ты способна пойти с мужчиной на близость. Слишком хорошо я тебя знаю!

Дебора бросила на него быстрый, испуганный взгляд, но в следующую же секунду стала вдруг сдержанной и строгой и высвободила руку.

– Не понимаю, с какой стати ты устроил этот допрос, – проговорила она, слегка хмурясь.

– Все переменилось у нас с тобой именно с той ночи, Деб, – почти прошептал Герберт.

Дебора вдруг сильнее сдвинула брови и чуть ли не с гневом выпалила:

– Ошибаешься! То, что произошло между нами, ничего не значит, все дело в…

– Ничего не значит? – перебил ее Герберт, чувствуя, что в душе угасла последняя капля надежды. – Тогда нам больше не о чем разговаривать. Все действительно кончено.

– Что кончено? – растерянно пробормотала Дебора. – Ты считаешь, нам вообще надо порвать отношения? Но почему?

– Общаться перестала со мной ты, Деб, – сказал Герберт, ощущая внутри убийственную пустоту.

– Только на время, я ведь объяснила. Мы теперь взрослые люди, Герберт, и не можем дружить, как прежде, то есть общаться каждый вечер, проводить друг с другом практически все свободное время…

– Да, ты права, – отрешенно ответил Герберт. – Отныне мы не будем посвящать друг другу много времени, а может, вообще больше никогда не увидимся. – Он встал со скамьи и заходил туда-сюда по гравиевой дорожке. Закапал мелкий противный дождь, но ни Дебора, ни Герберт не обратили на него ни малейшего внимания.

– В каком смысле?.. – упавшим голосом произнесла она. – Как это «больше никогда»?

– Я уезжаю из Вашингтона, – сообщил Герберт, засовывая руки в карманы джинсов. – В Хьюстон, там наш филиал.

– Когда?

– Сегодня. Самолет ровно через два часа. – Он внезапно остановился и взглянул на подругу.

В ее потемневших глазах светился ужас.

– А как… Фиона? Вы уезжаете вместе? – спросила Дебора тем же слабым голосом.

При упоминании о Фионе Герберту сделалось тошно. Сколько ошибок он из-за нее наделал, как непростительно и чудовищно заблуждался! Впрочем, винить в этом следовало одного себя.

– Фиона, естественно, остается здесь. Точнее, я о ней в последнее время ничего не знаю.

Дебора покачала головой.

– Не понимаю… Я думала, у вас все получилось, отчасти поэтому не появлялась тут, даже задумала переехать. Чтобы, не дай бог, не вызвать ее ревности.

Герберт невесело рассмеялся.

– Ревность ты в ней, как ни удивительно, вызвала. На вечеринке, она сама мне в тот же день призналась. Я даже немного обрадовался: в конце концов, я мучил себя и тебя не из-за беспросветной тупицы.

– Беспросветной тупицы? – Дебора изогнула бровь. – Это ты Фиону так называешь?

Герберт усмехнулся.

– А тебе она показалась умной? Только честно?