Весь апрель никому не верь - Ариадна Борисова

Тронулись в путь на рассвете. «Пежо» мягко плыл по федеральной трассе, чуть встряхивая на стыках элегантным задком. Динамичный по облику, автомобиль двигался на средних скоростях. Четыре скорости – минус новой машины, те же проблемы, что с необъезженной кобылицей, пока не поймет, чего от нее хотят. Вокруг простиралось белое море в волнах пригорков, перелески кустились, как трещины на старинном фарфоре. Машин по ранней поре встречалось мало. Безукоризненно чистые «докторские» руки Робика уверенно лежали на руле. В город въехали в предутренних сумерках следующего дня.

Привычный к экстремальному бодрствованию, Робик напросился к Матвею на работу. После практических занятий на полигоне осталось время, и наблюдателю было разрешено поводить экскаватор. Наставник показал действия на переднем плане, рычаги и джойстики задней части. Для человека, впервые управляющего тяжелой техникой, Робик на удивление быстро научился работать с ковшом. Способный оказался ученик. Так увлекся, что не хотел вылезать из кабины, только после обеда удалось прогнать домой.

Вечером Матвей застал под фонарем во дворе тусовку возле «Пежо». Робик выкатил машину из гаража, куда еле запихнули ее утром, вытащив старый дяди-Костин шкаф с инструментами. Румяная физиономия доктора Ватсона чуть не лопалась от удовольствия – здесь, где его знали с малых лет, он мог разрешить себе вволю похвастаться. Соседи почтительно трогали эмблему, гладили бока дверец с перламутровыми тенями в изгибах. Переговаривались, разглядывая салон.

– Сколько «максималка»?

– Сто семьдесят.

– Обкатается тысяч до трех и побежит на всю катушку.

– Как бы электрика не крякнула на морозе.

– Да, при наших минус тридцати с хвостиком…

Робик вспыхнул глазами: от остановки к дому шли невысокая девушка в белой шубке и веселый бутуз.

– Люди, здоло́во! – крикнул Валерка.

– Будь здоров, – засмеялись соседи. – Добрый вечер, Майя.

Робик потух лицом и потерянно сообщил кому-то:

– Руль почти невесомый, парковаться легко…

Матвей понял, что друг принял желаемое за действительное – то есть младшую сестру Эльки за нее, и что Элька – главный человек, которому он мечтал показать машину.

– Валера, мама твоя где?

– На лаботе, сколо плидет.

Посидели у Робика, послушали под «Хеннеси» вариации Грига. С тех пор как Робик повздорил в «Пятом элементе» с геями, друзья туда не ходили. После третьей рюмки он созрел в решении поговорить с Элькой «в последний раз». Давно купленное ей кольцо с алмазом Робик на всякий случай носил с собой в коробочке ручной работы. Валерке взял конфет «Коркунов» с орехами.

На звонок дверь открыла Майя и сразу выпалила:

– Эли еще нет.

Сомневаясь, что Элька впустит его, когда придет, Робик придержал дверь.

– Май, можно, мы у вас ее подождем?

Пожав плечиком, она нехотя посторонилась:

– Проходите.

Робик с интересом оглядывал скупо обставленное Элькино жилье: узкий диван, встроенные шкафы для одежды и книг, выдвижной компьютерный стол. В детском углу лежал водный матрас. Элька не любила лишних вещей, но все равно было тесно, и удивительно, как тут раньше помещались шесть человек.

Майя уселась с книгой на матрас, красиво вытянув мыски танцевальных ножек в бесцветных колготках, и абстрагировалась от событий в комнате. Маленький хозяин принес поднос с чашками кофе, едва теплого. Робик выспался днем, а Матвей чувствовал, как разваливается на ходу, и слегка взбодрился от кофе. Валерка сообщил о своей мечте стать президентом, чтобы накормить мир одной рыбой – китом, потому что людей в мире много. Мальчик, очевидно, путал президентские полномочия с божьими чудесами. Майя повернулась к гостям спиной. Платье обтянуло тонкую талию и округлые ягодицы. Всласть налюбовавшись вопиюще обольстительными Майкиными формами, друзья ретировались.

– У Эльки новый бойфренд, а сестрица постеснялась сказать, – уныло предположил Робик, издав носом странный кашляющий звук. Сидя в гараже, они допивали коньяк.

– Элька часто задерживается на работе допоздна.

– А ты откуда знаешь? – глянул с подозрением Робик.

– От верблюда. Она и меня иной раз просит забрать ребенка из садика или отвести, если опаздывает утром.

– Интересно, почему они развелись?..

Робик задал вопрос не Матвею, просто так, он и не ответил. Кто знает, почему люди разводятся? Причин куча, либо одна – нелюбовь. На этот счет у судьбы нет вариаций. Если любовь умирает, она не возвращается, как не возвращаются люди в жизнь после смерти.

– Ты прав, нельзя жениться на девчонке, которую знаешь с яслей.

– Элементарно, Ватсон. Особенно если она против.

Вкушать элитный «Хеннеси» советуют без закуски, чтобы в полной мере прочувствовать букет ароматов. Закусывать было нечем, и друзья пили по рекомендации. Правда, из горла. Потом Матвей достал из бардачка «Шкоды» заначку водки. Холодная ядреная жидкость обжигала нутро. Робик с восхищением рассказывал о главвраче, совершенно напрасно подозревающем его в подсиживании. Все коллеги уважали шефа, чей сорокалетний опыт выверил каждое движение скальпеля до миллиметровой точности. Даже с учетом неминуемого отсева можно было населить людьми, спасенными старым хирургом, целый город или государство вроде Лихтенштейна.

– Ты тоже хороший спасатель, Ватсон.

– Недавно спас одного идиота, – усмехнулся Робик. – Человек умирал, смотрел умоляющими глазами, а когда очухался после реанимации, о чем, думаешь, спросил? Ни за что не догадаешься. Спросил, сможет ли он через неделю пойти на митинг. Не терпелось лично содрать за ноги кого-то там с трибуны. Готов был на месте погибнуть за правое дело, правее всех других… Вот как понять, что мыльные пузыри дороже человеку собственной жизни?

– Так ведь это и есть наша жизнь. Мы от политики зависим и ею живем. Один мой родственник женился на итальянке, ее семья триста лет занимается ресторанным бизнесом. Людям учиться не надо, у них поварское искусство в крови, их больше волнует изготовление соусов и вин, чем «распни его, распни!». А попробуй проследить историю любой российской семьи за триста лет. Благо, если выжили, какой бизнес!

– Династии выращиваются стабильностью. В нашей каше это невозможно.

– Робик, ты, если честно, кто – либерал или патриот? – засмеялся Матвей.

– Я врач. Мне важно, чтобы у нас лекарства были и оборудование.

Немного погодя выяснилось, что пьяного российского мужика, будь он хоть врач, хоть негр преклонных годов, закуской не корми – дай все-таки поболтать о политике, это даже не тема, а повод для драки, причем повод может быть диаметрально противоположным теме. Матвей немного поборолся с искушением врезать Робику за взрывной спичечный коробок и сохранил нейтралитет, а раз уж вспомнил, рассказал, как Кикиморовна спорит с телевизионным Кургиняном. У них расхождения по многим вопросам. Старуха злится на заносчивого историка за то, что он не желает слышать ее дельных политических соображений. Если Кургинян доводит ее до белого каления, она замахивается на него клюкой и кричит: «Я тебе щейчащ башку ражобью!» Но не выполняет угроз – телевизор жалко.