Весь апрель никому не верь - Ариадна Борисова

Хитин цинизма, защищающий мужчин от слабости, чуть было не дал трещину. Алисин гнев и причитания над нечаянно разбитым хрустальным бокалом помогли Матвею опомниться. Беглую мечту о фотографиях карапузов, посылаемых всем Снегиревым-Ильясовым, разнесло вдребезги. Прибрав его к рукам, вегетарианка Алиса очень скоро выпила бы из него всю кровь. Любовь, долг, расчет – что там еще перечисляется в качестве стимула к женитьбе? В Алисе Матвею больше всего нравился ее умопомрачительный зад. Остальные прелести меньше, мыслительные способности гораздо меньше, характер совсем по нулям. Боже упаси жениться на заднице! Пора на выход.

…Но суть человеческая слаба, а обещание – штука твердая, хотя убеждаешься в этом, только стукнувшись в нее лбом. Встреча со Снегирями была назначена в одно из воскресений. Матвей сказал им, чтобы не заблуждались: «Эта девушка – не невеста. Если так уж вам хочется – извольте, я готов устраивать смотрины девиц на выданье хоть каждый месяц». Для подстраховки и подавления легкой паники от лелеемых Алисой перспектив Матвей пригласил Эльку.

Папа расстарался приготовить чудный вегетарианский ужин: тушеные в горшочках шампиньоны с картошкой, лечо и овощную лазанью, в разрезе похожую на пестрое плоеное жабо. Снимая с Алисы пальто, скользнул глазами по кувшинной спине и не сдержал выразительной мимики. Во избежание непреднамеренных действий дядя Костя оттеснил брата:

– Ах, какую красавицу Матвей держал в секрете!

– А вас двоих несложно рассекретить, – рассмеялась довольная Алиса. – Попробую угадать: вы – Михаил Матвеевич, папа Матвея, а вы – Константин Матвеевич, дядя.

– Верно!

– А вы – Эля, Матвей говорил мне о вас.

– Очень приятно…

Одетая в водолазку и джинсы, Элька потерялась рядом с элегантной гостьей. Алиса, по обыкновению убежденная в своей неотразимости, была в облегающем платье цвета какао из мелкозернистого материала с кожистым блеском. Прилично случаю, наряд в пределах дозволенного подчеркивал и обнажал ее полнокровные формы. Снегири, вопреки предупреждению Матвея, посматривали на Алису с дальновидным благодушием: сгодится для продолжения рода. В их бегущих вперед мыслях Матвей был уже усмирен, окольцован и окружен кучей детишек.

Но зря он надеялся, что гостья поосторожничает сразу открыть свои замусоренные театральщиной углы. Едва речь зашла о работе, она пустилась в дебри закулисья. Усевшись на любимого конька, Алиса имела привычку говорить единолично, пока не выдохнется. Матвей в сотый раз внимал монологу о том, как режиссер натравливает труппу на директора, а любовница директора дурна собой, но вертихвостка, извините, каких поискать, и плетет заговор против режиссера, а режиссер вынужден ставить ее на главные роли, а сам негодяй еще тот…

Алиса набрала воздуха для новых оборотов, не чувствуя отчаянного посыла Матвея с заклинанием заткнуться. Он поторопился запустить в неловкую паузу первое, что пришло на ум, – реплику о предстоящих выборах президента. Отозвавшись на звук рассеянным взглядом, Алиса продолжила:

– И этот бездарь (режиссер) выживает мою подругу, талантливейшую актрису!

Последовал анализ режиссерской деятельности в театре и вне, подробный и безудержный, как половодье. Матвей всерьез подумывал схватить гостью за плечи и хорошенько встряхнуть. Слушатели почти откровенно забавлялись.

– Дурная атмосфера в коллективе сказывается непосредственно на мне, и это при том, что нервы без того на пределе от кошмарных пьес, кошмарных спектаклей, кошмарных рецензий!

– Кошмарных журналистов? – заинтересованно вклинился дядя Костя.

– Да, отдела культуры городской газеты.

– Давно подозревал, – чему-то обрадовался он.

– Ой, я забыла, что вы там работаете! – спохватилась Алиса.

– К сожалению, мое облагораживающее присутствие не делает журналистов менее кошмарными, – горестно вздохнул дядя Костя.

Она сочувственно кивнула. Матвей еще час назад не считал ее такой безнадежной.

– …пьеса о наркомании среди молодежи! Я и часть актеров были против спектакля. Воспитательные моменты в нем спорны, ни положительных героев, ни хеппи-энда. Зритель идет в театр насладиться прекрасным, а тут его снова бац, бац кошмарной жизнью! Вот скажи, Матвей, – повернулась к нему Алиса, – в ПТУ учатся подростки из малообеспеченных семей?

– Возможно, – он не понял, к чему она клонит.

– Малообеспеченные семьи, как правило, неблагополучны. Родители – алкаши, молодежь глотает «колеса», курит травку, жует кошмарный насвай из куриного, извините, помета. В театр такие не ходят, а если бы и пошли – то два часа условной морали для них как слону дробина. Матвей и его коллеги стараются искоренить зло из трудных подростков в течение нескольких лет. Лет, не часов! Мой отец сказал, что подобные спектакли вредны для тех, у кого с нравственным здоровьем все в порядке. Он возглавляет крупный отдел в управлении образования мэрии и лучше всех знает, как надо воспитывать законопослушный пролетариат…

До Матвея, наконец, дошло, что Алиса считает его педагогом ПТУ, он как-то раз говорил об экзамене экскаваторщиков.

Самое нелепое, что можно вообразить и что почему-то встречается сплошь и рядом, – это фотомодели и спортсменки, толкающие пафосные доклады о законопослушности пролетариата в стране. Более абсурдного зрелища на «вечере знакомства» Матвей вообразить не мог. Нужно было чем-то занять себя, чтобы отвлечься и не шокировать окружающих приступами идиосинкразического смеха. Пришлось удалиться в кухню якобы за десертом. Папа внес следом стопку грязных тарелок и достал из холодильника бутылку сухого вина с пикантным названием «Молоко любимой женщины».

– Как впечатление, пап?

– Неизгладимое.

Матвей поспешно заткнул хохот полотенцем.

– То, что она говорит, – ничего не значит, лишь бы тебе было хорошо с ней, – папа художественно приспустил виноградную кисть над краем креманки с фруктами. – Мы перевоспитаем ее в ПТУ.

– Поздно перевоспитывать, пап.

– Жаль, – огорчился он и, вывертев штопором пробку, хлебнул из бутылки «молока».

Пока Алиса занимала Снегирей следующим спичем, Матвей с Элькой вышли на лестницу покурить. Элька вдруг спросила:

– Слушай, а куда подевалась тетя Оксана, которая когда-то к вам ходила?

Матвею показалось, что его облили ледяной водой.

– Погибла в самолетной аварии. Почему ты о ней вспомнила?

– Извини, – смутилась Элька. – Извини, я же не знала… Она была очень красивая… Я вспомнила, потому что твоя Алиса чем-то смахивает на нее.

Горячая краска, бросившаяся внезапно в лицо, выбила у Матвея слезы. Если бы Элька ни с того ни с сего ударила его по лицу, он бы меньше покраснел.

Отвозя гостью домой, он врубил громкую музыку. Теперь чудилось, что каждая фраза Алисы раскрывает ее подлинную, совершенно чужую и чуждую ему сущность. А Алисе вечер понравился. Она, несомненно, придавала ему значение предсвадебной церемонии и была уверена, что потрясла Снегирей красотой и интеллектом. В полусумраке автомобиля Матвей видел, как мечтательно блестят темно-серые глаза, и проклинал себя за то, что сказать жестокие слова: «Прости, я тебя не люблю» он сегодня не сможет… если вообще сможет. Вот так и проклевываются в бабниках подкаблучники.