Клубный маньяк - Иван Юрьевич Коваленко

кинотеатр, где он иногда с удовольствием смотрит старые черно-белые фильмы. Киноленты, которые как будто делают все, чтобы мир снова стал черным и белым, но в итоге и там, на экране, появляются тысячи оттенков — от серого до прозрачного, что является еще одним доказательством: ничего о происходящем на Земле нельзя сказать определенно. Можно только констатировать факты. И слушать самого себя.

Внезапно он вспоминает кое-что.

И его бросает в дрожь.

Нет, он не мог совершить такой ошибки.

Он же всегда предельно внимателен и отслеживает любую мелочь!

Или все было иначе, и следов не останется?

Обессиленный, он садится на скамейку в сквере.

Невдалеке, возле высотки, несколько бездомных спят на траве. С дороги их не видно: они сливаются с серой (едва зеленой) землей. Их лица серые, и все надетое на них серое. И душа их погублена. И дыхание их ничего общего не имеет с дыханием человека, потому что внутри их ничего от людей не осталось. Только хитрые уловки Лукавого: который внушил им, что можно существовать, уходя от реальности.

Он возвращается мыслями к предыдущей ночи.

Даже если он ошибся и его в результате поймают, это ничего не значит. Он уже и так сделал достаточно. А каждому дается по его мере. В глубине души он был готов ко всему. И к тому, что завтра окажется за решеткой (и тогда все будет в духе законов человеческих), и к тому, что нести ношу ему придется до конца своих дней — и тогда это будет согласно какому-то космическому плану, о котором он сейчас не знал ничего, кроме того, что должен делать, что должен, а будет то, что будет.

Но боялся он зря. Предыдущая ночь ничего в его жизни не изменит. Потому что никто об этом убийстве еще долго не узнает. А когда полиция обнаружит наконец тело, то будет уже поздно.

О ней никто не узнает

Это же только в фильмах и книгах происходит так: внезапно выясняется, что серийный убийца совершил еще одно преступление. И следователи оказываются на месте убийства и вновь разыскивают следы, которых либо не оказывается, либо они доказывают ровно то, что в полиции и так давно знали.

В жизни чаще всего происходит иначе.

О новом убийстве, хотя прошли уже сутки, еще никто не знал. Во многом потому, что жертва жила на последнем этаже 12-этажного дома, и то, что дверь осталась неплотно прикрытой, никто не мог видеть. Потому что единственный сосед, который мог это заметить, молодой человек по имени Роберт, уже несколько месяцев жил в Грузии и возвращаться на Родину пока не собирался, а остальные три семьи были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на такие мелкие детали.

Убитая девушка была несчастна, потому что была никому не нужна. С родителями она связывалась редко.

Подружки? Это были не подружки.

Единственные, кто обратил внимание на ее отсутствие, — коллеги. Но они решили, что Екатерина Гордеева решила покинуть их компанию. Потому что только об этом и говорила все последнее время. То, что она не ответила ни на один звонок в течение дня, разозлило ее руководителя, но что он мог поделать? Только разместить ближе к вечеру вакансию на «хедхантере». Это они сделали вместе с рекрутером. Мысли о том, что их дизайнера могли убить, ни у кого не возникло. Потому что в реальной жизни так не бывает.

Да и если бы нашли ее, то все равно никто бы не понял, что она была накануне в клубе. Потому что подруги ее не были ее подругами, коллеги ее не понимали, а родители о таких подробностях из жизни детей, как правило, не догадываются.

Трое неудачников

Антонов стоял у доски с маркером в руке, но был не учителем, а студентом, который проваливает экзамен. Еще был свеж голос жены в голове («Я так больше не могу»). Свежи ее последние слова перед сном («Возможно, всем будет лучше, если мы расстанемся»). И свежо ее дыхание, когда она, в отличие от него, спокойно заснула — будто решение, что вдвоем им больше не ужиться, созрело в ней давно, и ссора их была не вспышкой гнева, а, наоборот, точкой, после которой все приходит в равновесие.

И почему так получается, что все вдруг разваливается?

И почему он никому не может рассказать об этом?

Не будет же он сейчас объяснять Варваре и Тимофею, что до «клубного убийцы» ему сегодня нет никакого дела. Да и какая разница, найдут они его или нет, если главное в его жизни рассыпается. У всех всегда все рассыпается. Все они неудачники. Варвара осталась одна, Тимофей всегда был один, и вот теперь он, Антонов, тоже на пути к одиночеству.

Супружеским ложем для него станут уголовные дела.

Он посмотрел на маркер, которым собрался писать. Из всех цветов он почему-то сегодня выбрал синий. Совпадение, конечно, но на первое свидание его жена тоже пришла в синем — только другого оттенка. Сидела напротив него в кафе, чуть позже шла рядом с ним по улице, а затем провела с ним четыре года, в течение которых между ними (в их маленькой Церкви) так и не появилось того, что скрепляет мужчину и женщину окончательно. Ни волшебной любви, о которой он иногда слышал истории, ни детей, которые, возможно, отвлекли бы его супругу от тягостных мыслей.

Он и не предполагал, насколько тягостны были ее мысли. Наверное, потому что привык воспринимать ее в своем доме как должное. И дом почему-то сейчас назвал «своим», хотя, по идее, это их квартира — они же семья.

По крайней мере, так он считал до сегодняшней ночи.

— Что мы имеем, — произнес наконец Антонов голосом оптимиста, который растерял весь свой оптимизм.

Все, конечно, ждали новостей от Варвары. Если Тимофей со своими «молчаливыми допросами» искусно направлял расследования в верное русло, то IT-бригада Варвары наносила завершающий удар. Искусные айтишники неофициально прочесывали все возможные базы данных, а алгоритмы искусственного интеллекта находили совпадения