Мать и дочь. Синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов - Луиза Дегранж

Из трех платьев Анфан Террибль выбрала то, которое поначалу показалось чересчур мрачноватым.

Но, примерив в очередной раз, набросив сверху белый кружевной палантин и глянув на себя в зеркало через плечо, удивилась неожиданному эффекту.

Цвет лица оказался особенно ярким и свежим на фоне нежной белизны палантина, воздушной пеной окутывавшего плечи, и по контрасту с темно-вишневым фоном платья – простого по фасону, но чрезвычайно благородного по линиям, а главное, идеально подходившего фигуре.

– Вот так и буду сидеть, – решила американка, пытаясь запомнить позу. – Нет, так неудобно…

Как следует повертевшись перед зеркалом, она наконец похвалила себя за правильный выбор и пожалела, что поленилась захватить в поездку лаковые темно-бордовые туфли. Правда, они немилосердно жали в узком носке, но зато какой был каблук! Тонкий, высокий, придававший ноге необычайно элегантную линию…

– Нет, нет, – возразила Анфан Террибль своему отражению. – Какие могут быть каблуки с голландцем? Мои лишние одиннадцать сантиметров не добавят ему уверенности. Мужчины такие смешные – почему-то начинают комплексовать рядом с высокой подругой. Хотя кто его знает – может, он не из таких… В общем, раз судьба за меня решила оставить туфли дома, значит, так и надо. Что ни делается – все к лучшему. Черные лодочки на среднем каблуке свое дело знают и не подведут ни в каком варианте.

Туфли послушно прокрутили даму в темно-вишневом платье в небольших пируэтах, и вопрос был закрыт.

Анфан Террибль наскоро распихала ненужные шмотки по чемоданам и бодро уселась за туалетный столик, чтобы подобрать подобающий макияж и позаботиться о прическе.

Почетный легион амуров пристально следил, как американская разгильдяйка превращается в светскую даму…

Аспирантка Глория Дюбуа твердо решила сменить сухие научные достижения на сладостные успехи в любви.

Все этим утром, абсолютно все, располагало если не к обретению долгожданной взаимности, то хотя бы к робкой попытке первого контакта.

По кампусу разгуливали сосредоточенные и вдумчивые студенты.

На скамейках восседали студентки, листающие научные справочники и лабораторные методички.

И даже бронзовый генерал, отдавший жизнь за освобождение афро-американского контингента Южных Штатов, казалось, снова готов пришпорить застоявшегося коня и ринуться в сабельную атаку.

А самое главное, что неизвестный, которому аспирантские фантазии уготовили завидную участь стать мужчиной, достойным женщины из рода Дюбуа, находился на позавчерашней позиции.

Как и очкастая кобра на выдаче.

Как высокие окна.

Как тома, набитые устаревшими теориями и нереализованными мечтаниями.

Как эроты, оккупировавшие купол ротонды.

Глория Дюбуа надеялась, что сегодня эти американские курчавые стрелки из луков будут так же бить без промаха, как французские амуры.

Прежде чем выбрать стол, наиболее удобный для демонстрации голубого платья, лукавая аспирантка попросила у строгой библиотекарши последний выпуск «Ботанического вестника».

Мымра едва не получила шок от наряда с вызывающим декольте, наряда, идеально гармонирующего с неестественно голубыми глазами расфуфыренной посетительницы.

Глория учтиво и подобострастно улыбнулась.

Наверняка библиотекарша подумала, что мисс вторглась не по адресу.

Глория одернула платье, вдруг среагировавшее на легкий сквозняк.

Хорошо, что у мымры не рентгеновские очки, и ей недоступны ни голубой лифчик, ни тем более голубые трусики.

Впрочем, как и незнакомцу, погруженному в свое непонятное занятие.

Пока кобра, не торопясь, уползала в запасники, Глория внимательно осмотрела пустой малый читальный зал.

То, что не будет лишних свидетелей, аспирантку, думающую не о научных достижениях и сенсационных открытиях, вполне устраивало.

Хватит шаловливых эротов.

Ну и мымра, где-то застрявшая с «Ботаническим вестником», тоже не будет мешать.

Набравшись здоровой наглости, аспирантка принялась разглядывать возлюбленного, не виноватого в том, что ему об этом еще не сообщили.

Русоволосый неизвестный с карими глазами только-только приступил к перелистыванию очередной подшивки из пожелтевших газет.

Что симпатяга искал в Нью-Орлеанском таблоиде, аспирантку абсолютно не интересовало.

Глории хотелось знать лишь одно: в каком часу, на какой минуте и секунде произойдет межличностный контакт и завяжутся, пусть немотивированные и поверхностные, отношения.

Но на этот вопрос не ответила бы даже Гранд Маман, понимающая толк в мужчинах и розах.

Ни Тина Маквелл, испытавшая все доступные виды сексуальных отношений.

Ни эскадрилья вооруженных луками хулиганов.

Ни очкастая кобра, наконец-то принесшая «Ботанический вестник»…

Когда кареглазый в пятый раз посмотрел на платье Глории, аспирантка не выдержала и выскочила в коридор.

Этот оценивающий пристальный долгий взгляд мог означать только одно: платье явно понравилось незнакомцу.

И таким оборотом событий восторженная аспирантка не могла не похвастаться.

В читальном зале пользоваться мобильниками было категорически запрещено, а вот на лестнице, ведущей в библиотечное кафе, можно было болтать сколько угодно.

Глория торопливо вызвала Париж, молясь всем американским эротам и французским амурам, чтобы в Гранд-опера был антракт.

И боги любви услышали ее.

– Бэби, ты как раз вовремя. До второго акта целых десять минут.

– Ма, представляешь, он запал на мое платье!

– Бэби, я тоже постаралась поразить голландца нарядом.

– И как, удалось?

– Так же, как и тебе.

Самоуверенная удачливая мать и дочь, обретшая смутную надежду, синхронно негромко выдохнули:

– Вау!

Одна – чтобы не нарушать тишину библиотеки.

Другая – чопорность и величавость театра.

– Гло, видела бы ты меня – это супер!

– Хвастунишка…

Дочь, которую еще никуда не приглашали, ни в ботанический сад, ни в художественную галерею, ни в оперный театр, ответила матери немного зло:

– Французы все равно не оценят.

– Не знаю, не знаю. Мне кажется, я подобрала наряд а-ля амур.

– Уточни.

– Ну, чтобы каждому было ясно, что я, во-первых, влюблена, а во-вторых, жду ответного признания.