Демон-самозванец - Артем Каменистый

Генерал не обманул, работы хватило всем. Он и сам не погнушался принять участие, и даже мне, чистокровному демону-тунеядцу, пришлось помахать саблей. Учитывая, что местные лианы по прочности пытались конкурировать со стальным кабелем, оружие из дрянного металла тупилось быстро, а на всю ораву имелся всего один точильный камень. Очередь к нему не рассасывалась, но это помогало мало. В общем, трудностей хватало, но мы их кое-как преодолели.

Гораздо тяжелее было справиться со скукой и сонливостью. Устроившись за бревном, которое прежде использовал вместо лавки, я изо всех сил старался не клевать носом. Но тяжелая ночка и утро сказывались, очень непросто было делать вид, будто ты воплощение свежести. Даже поговорить на важные темы не получалось, слишком много вокруг лишних ушей, а я предпочитаю проводить подобные беседы с глазу на глаз. Иногда прилегала та самая великолепная бабочка, но эффект от ее созерцания был уже не тот, к тому же после страшных сказочек Мушду при виде такого чуда глаза так и норовили покоситься в направлении зловещего дерева. Ведь если туземного происхождения офицер прав — в этом чуде мира насекомых прячется душа погубленного плотоядным растением человека. Несмотря на приписываемое мне демоническое происхождение, я со скептицизмом отношусь ко всякого рода суевериям, но сейчас, в таком месте и при таких обстоятельствах, все воспринимается несколько иначе. Как-то не по себе становится.

Бороться с сонливостью помогали насекомые. Пиявки здесь ползали по суше, будто по любимой грязи, продолжая атаковать измученных солдат. Москиты тоже никуда не исчезли. Но меня они не трогали, как и прежде, зато здешние муравьи оказались тем еще злом. Упитанные, с мощными жвалами, они норовили забраться под одежду и ползали там, вызывая нестерпимый зуд. Стоило хлопнуть по источнику беспокойства, как мгновенно получал болезненный укус. Может, им и не нужна моя кровь, но какая разница? Все равно крайне неприятно.

У одного из солдат с шеи сняли клеща. Кровопийца разбух до размеров шарика для пинг-понга, и кто знает, может быть намеревался вымахать до габаритов арбуза. Но не получилось, его трапезу прервали, после чего устроили тотальный обыск всех и нашли еще несколько гадов на начальных стадиях пиршества. Всех казнили на пламени спичек, гады считались погаными, простого раздавливания для таких недостаточно.

Вот в таких нестандартных развлечениях и проводили время.

В очередной раз клюнув носом, я едва его не разбил, успев остановиться в трех миллиметрах от поверхности бревна. Стряхнув с предплечья суетливого муравья, посмотрел в сторону болота. Тропа, по которой мы прошли, до сих пор была прекрасно видна. Будто канал пробитый в зеленом покрове. Так, по сути, и есть, ведь поверхность жижи сплошь затянута мелким плавающим растением вроде ряски, а мы при движении его топили или разгоняли в стороны. Течения нет ни малейшего, неизвестно, когда эта темная линия затянется и вернет прежний цвет.

Из пучины вырвался пузырь, затем еще несколько, а потом показалось что-то темное, будто субмарина всплывает. Всего лишь гнилой обломок дерева, но при наличии минимальной фантазии можно было подумать, что здешний водяной пытается подглядывать за наглецами, вторгшимися в его владения.

Не успела деревяшка как следует всплыть, как на нее откуда-то из ветвей прыгнула зеленовато-желтая лягушка. Едва не утопив своим весом новорожденный островок, земноводное раздуло щеки, заквакало было, но тут же было наказано за шумливость. Стремительный бросок с тех же ветвей; и вот лягушка уже жалобно пищит в вытянутой пасти. Змея, ухватив добычу за перепончатую лапу, проглатывала неспешно, дав жертве как следует прочувствовать момент и успеть пожаловаться всей округе.

За спиной послышался удар по металлу. Затем еще и еще, а потом страдальческий вздох. Это несчастный Мюльс пытался починить пулемет.

Вот еще очередные солдафонские ужасы. Он и без того в такой ситуации обуза, а неисправный не просто лишняя ноша, а ноша бредовая. Но генерал ни секунды не колебался, когда приказал его тащить. Не пойму, за что Грула так любят, раз без раздумий пошли на штурм тюрьмы. Это ведь открытый мятеж, за который полагается виселица или расстрел, а может, и что похуже, ведь здешние порядки откровенно людоедские. С них станется на кол посадить или сварить заживо, суток здесь не пробыл, а уже несколько раз слышал не одну историю о самых страшных видах казни. В общем, гуманизм здесь, похоже, — пустой звук.

Кстати, непонятно почему. Ведь это не столько понятие этики, сколько практицизма. Если не жалеть никого вокруг себя, ничего хорошего в итоге не выйдет, потому как и тебя тоже жалеть не будут. Людоедский мир обречен если не на вымирание, то на жалкое прозябание. Но здесь только и слышно: «расстрелять», «повесить» и прочее. Почти во всех разговорах так или иначе упоминаются лютые казни или просто насильственная смерть.

Или мне «повезло» в такое общество попасть, а где-то по соседству живут вполне нормальные люди?

А вот еще странность: и солдаты, и Мюльс при любом упоминании религии морщатся, будто им тухлого мясца предложили понюхать. Говоря о фанатиках, они спокойно обсуждают ужасы, которыми чревато попадание к ним в плен, но очень сильно напрягаются при любом намеке на божественное. Будто это нечто дико постыдное, заслуживающее лишь снисходительных смешков. Все равно как мы себя ведем, если обсуждаем глупейшие дикарские суеверия или омерзительные извращения.

Впрочем, не совсем, ведь к рассказам Мушду, а это все те же суеверия, отношение заметно уважительнее, чем к религиозности воинственных братьев-блезов. То есть бурную реакцию вызывает лишь всякий намек на божественное, это недопустимо при общении друг с другом. Что там говорить: солдаты ругаются, сквернословя на все лады, раненые жалуются матери и друг дружке, но никто при этом не упоминает высшие силы. А ведь давно подмечено, что в окопах атеистов не бывает.

Впрочем, нет, имелось одно исключение. Бедолага Дат о божественном вспоминал если не через слово, то частенько. Единственный из всех, кого я здесь видел. Впрочем, он очень сильно отличался от остальных. Скорее даже не имел с ними ничего общего. И при этом вряд ли был одним из братьев-фанатиков.

И еще интересный факт — его закрыли наглухо по особому распоряжению наместника. Как я понял, эта личность здесь главная власть: метрополия далеко, даже серьезные вопросы гораздо эффективнее решать на месте, так что колониальные власти позволяют себе многое. И чем же их так заинтересовал Дат? Умением вызывать демонов? Но тот и сам не знал, что способен на подобные трюки. Чем дальше я думаю над произошедшим, тем более склоняюсь к мысли, что тогда все произошло из-за стечения обстоятельств. Даже можно сказать — почти невероятного стечения обстоятельств.

Ну если вспомнить все изначально: для начала мое тело начало падать, ускоряясь под действием земного притяжения. И, должно быть, к моменту переноса успело прилично разогнаться. В моем рюкзаке при этом находилось подозрительное древнее изделие. На вид простое украшение, но какое-то очень уж странное, нефункциональное. Это не брошь, не перстень, не подвеска — не пойму что. Даже красочным яйцам Фаберже не откажешь в некотором практицизме, но здесь он не просматривается. А тут еще новоявленный чернокнижник, рехнувшись от созерцания мокриц по стенам, не придумал ничего лучшего, как прибегнуть к давно позабытому ритуалу вызова демона. Причем сам его толком не знал, домысливал что-то.