Каннибалы и короли. Истоки культур - Марвин Харрис

Перу, так и в Мезоамерике имеются свидетельства затяжной истории войн» – археологические «данные о ведении боевых действий относятся к периоду не позднее начала I тысячелетия до н. э.» [Webb 1975].

Очевидно, что эволюции государств должна была способствовать та разновидность войны, что предполагает внешние боевые действия на дальних расстояниях, которые вели крупные коалиции деревень, а не внутренние войны наподобие тех, что ведут яномамо. Регулярным способом преодоления ограниченной способности патрилинейных деревенских групп к формированию военных альянсов, состоящих из большого количества деревень, выступала матрилокальность. Поэтому представляется вероятным, что общества, находившиеся на пороге возникновения государственности, должны были часто принимать матрилинейные формы социальной организации. По утверждению Робера Бриффо [Briffault 1963], существует значительный массив письменных свидетельств, которые подкрепляют представление о том, что древние государственные общества действительно обладали матрилинейными институтами незадолго до и вскоре после появления у них государственности. Выдающийся египтолог Флиндерс Петри, например, считал, что номы – административные единицы раннединастического периода истории Египта – сформировались из прежних матрилинейных кланов, а модель проживания молодожёнов на заре египетской истории была матрилокальной. Греческий историк Страбон указывал, что древние обитатели Крита поклонялись преимущественно женским божествам, отводили женщинам видную роль в общественной жизни и практиковали матрилокальность. Плутарх сообщает, что в Спарте брак был матрилокальным, а «женщины правили мужчинами». Великий филолог-классик Гилберт Мюррей был убеждён, что в Греции гомеровских времён «сыновья отправлялись в чужие деревни, чтобы служить там и жениться на женщинах, владевших там землёй». Геродот писал о ликийцах, обитавших в восточной части Средиземноморья, что у них есть «особенный обычай, какого не найдёшь больше нигде: они называют себя по матери, а не по отцу» [27]. А Тацит утверждал, что у древних германцев «сыновья сестры занимали такое же положение по отношению к своему дяде, как и по отношению к отцу», а «некоторые даже считали связь с дядей более сильной» [28].

Для современных антропологов этот акцент на связях между братом матери и сыном сестры убедительно свидетельствует о существовании предшествующей матрилинейной организации. Кроме того, описанное Тацитом относительно высокое положение женщин у древних германцев подтверждается находками женских останков, облачённых в военное снаряжение и похороненных рядом с мужчинами в таком же одеянии. По утверждению Тита Ливия, курии – самые первые административные единицы Древнего Рима – были названы в честь сабинянок, которых якобы насиловало окружение Ромула. Наконец, Бриффо указывает, что в римской номенклатуре родства сохранялось различие между братом отца и братом матери: первый именовался термином patruus, второй – avunculus, а для обозначения предка в латинском языке существовал слово avus. Следовательно, как и в матрилинейной системе, брат матери обозначался термином, указывающим на общее происхождение с сыном сестры (тот факт, что английское слово uncle («дядя») происходит от слова, обозначавшего брата матери, также свидетельствует о былой значимости отношений между братом матери и сыном сестры).

Женские фигурки и скульптуры, обнаруженные в памятниках многих догосударственных культур Европы и Юго-Западной Азии, предоставляют ещё одну серию свидетельств, указывающих на наличие матрилинейных организационных структур. Например, на Мальте в храмовом комплексе Тарксиен, построенном до 2000 года до н. э., находилась шестифутовая каменная статуя сидящей дородной женщины. В мальтийских храмах также обнаружены и другие, несколько меньшие артефакты, изображающие «дам в теле» (см. [Renfrew 1973], – тот факт, все они были найдены поблизости от человеческих захоронений, алтарей и костей жертвенных животных, наводит на мысль о присутствии культа женщин-предков.

Хотя большинство этих свидетельств относится в основном к формированию вторичных государств в Европе, они достаточно последовательны для обоснованного вывода о том, что первичные государства тоже прошли через аналогичную матрилинейную стадию на более раннем этапе. Но если такая фаза была характерна для первичных, так и для вторичных государств, то она должна была продолжаться короткое время. Отрывочные свидетельства, которые встречаются в трудах античных греческих и римских историков, представляют собой остаточные следы систем, которые уже вернулись к патрилинейному наследованию. Матрилинейное наследование или практики матрилокальности характерны для очень немногих древних или современных государственных обществ – вот почему Геродот утверждал, что ликийцы отличаются от «всех остальных народов мира». С возникновением государства женщины вновь утратили свой статус. От Рима до Китая право определяло их в качестве подопечных своих отцов, мужей или братьев. Причина этого, уверен, заключается в том, что матрилокальность утратила функциональную необходимость для комплектации и подготовки вооружённых сил. Государства ведут войны при помощи профессиональных военных, чьи солидарность и эффективность зависят от иерархии званий и строгой дисциплины, а не от того, что они совместно проживают после женитьбы. Таким образом, с возникновением государства старинный комплекс мужского превосходства вновь заявил о себе в полную силу. Едва ли было случайностью, что такие догосударственные народы, как сиуаи, тробрианцы и чероки, участвовали во внешних войнах и имели матрилинейные институты, тогда как государство народа буньоро, которое вело ещё более масштабные внешние войны, имело патрилинейные институты и сильный комплекс институтов мужского превосходства.

После того, как в том или ином регионе происходило формирование первичных государств, в разнообразных особых условиях начинали развиваться вторичные государства. Некоторые вторичные государства образуются в целях обороны от хищнических вторжений более развитых соседей, другие появляются в результате попыток установить контроль над стратегическими торговыми путями и возросшим объёмом транзитных товаров, что обычно сопровождает рост государств в любом регионе. Ещё один тип вторичных государств возникает в рамках попыток кочевых народов, живущих по соседству с каким-то другим государством, разграбить его богатства. Государства, которые обнаруживаются в регионах с относительно низкой плотностью населения и не подвергаются внешним воздействиям, всегда следует рассматривать с учётом этих возможностей, прежде чем делать вывод о том, что эволюция первичных государств на этой территории не была вызвана интенсификацией и репродуктивным давлением. Например, у скотоводческих народов с низкой плотностью населения – тюрок, монголов, гуннов, маньчжуров и арабов – государство появлялось неоднократно, но происходило это лишь благодаря их хищническим нападениям на возникшие ещё до их появления Китайскую, Индийскую, Римскую и Византийскую империи. В Западной Африке вторичные государства возникали в результате попыток мусульман и европейцев контролировать торговлю рабами, золотом и слоновой костью, а на юге Африки зулусы создали государство в XIX веке, чтобы противостоять военной угрозе, которую представляли для них нидерландские колонизаторы, вторгшиеся в их территорию.

Но самым примечательным моментом, связанным с эволюцией первичных государств, представляется то, что она произошла в результате бессознательного процесса. Участники этой грандиозной трансформации, похоже, не знали, что именно они создают. Путём незаметных сдвигов в перераспределительном балансе от одного поколения к другому род человеческий связал себя в некую форму социальной