Спасти Феникса - Маргарет Оуэн

Это были зубы Па, это был его меч, он был вождем, это все неправильно…

Он схватил ее за плечи.

– Ты должна сдержать клятву, Фу.

– Нет… Па, я не вождь, я не могу!

– Ты должна сдержать…

Стрела пронзила языки пламени сзади, угодив Па в плечо. Он упал на колено, забрызганный огнем.

Позади золотых языков Фу увидела растущую тень, увенчанную зубчатым шлемом.

– Вытаскивай их, – прошипел Па.

Фу неистово замотала головой:

– Нет, нет…

Тавин поднял Жасимира на ноги, одной рукой обнял Фу за талию и сказал:

– Есть, вождь.

Она забыла, как чертовски быстро он умел двигаться.

Фу видела стены золоченого огня. Брешь в пламени. Похожий на пилу шлем Стервятника. Лицо Па, искаженное отчаянием.

А потом она уже не видела ничего, кроме кровавого заката. Принц, Сокол и Ворона милосердная перемахнули через край моста и полетели вниз, в черноту воды.

Фу никогда не думала, что умрет спокойно.

Молодой – да, наверное. От меча – тоже возможно. И делая то, что она умела лучше всего: сражаясь за то, чего проще не трогать.

Она не предполагала, что умрет проглоченной целиком. Однако Крылиная река именно так и поступила.

В реке перемешались дрыгающиеся ноги, руки, стрелы, похожие на змеиные жала, и бульканье по краям маски. И при этом в закрытых стеклочернью глазницах она не видела ничего, кроме бездонной черноты резервуара, засасывавшего ее ногами вниз.

Мимо проплыл кожаный мешочек Па.

Что-то щелкнуло в мозгу. Она попыталась ухватиться за кожу… но тут на свободу выскользнул меч Па… она не могла его потерять, она должна была вернуть их обратно Па, обратно вождю…

Лезвие вонзилось ей в ладони, и вода покраснела. Ей было все равно. Она вернет меч Па или погибнет, опустившись на дно этого проклятого колодца.

Кто-то ухватил ее за капюшон и стал тянуть, тянуть до тех пор, пока она не вырвалась на поверхность. Безмолвие реки нарушалось воем тревожных рожков и ревом падающей воды.

– Держись! – крикнул кто-то, и ее накрыло волной.

Река не хотела с ней так просто расставаться, запуская водянистые пальцы под маску, в зубы, в нос, заставляя захлебываться мокрыми листьями мяты. Течение разворачивало ее до тех пор, пока она не ударилась бедром о твердый край камня.

Тут река передумала и понесла ее прочь, в скользкую размытость синей плитки и кружащуюся красноту неба. Не прошибаемая ничем паника заставила ее вцепиться окровавленными руками в мешочек с зубами и сломанный меч и не думать о том, что один неверный поворот, и она погибнет, как рыбка. Она не могла потерять зубы Па, не могла потерять клинок вождя, не могла, не могла…

Фу с разгона врезалась в спину одного из мальчишек.

Тавин выругался и рывком поставил ее на ноги на поразительно неподвижную землю. Она вдохнула, но только захлебнулась водой, попавшей в клюв маски, и согнулась пополам. Руки стащили с нее капюшон и возились в ее волосах до тех пор, пока маска не спала.

Мир вокруг нее опьяняюще кружился, пока она пыталась перевести дух и найти опору: яркая плитка, озадаченные лица, голая кожа. Купальные ступени. Течение затолкнуло их в один из дренажных желобов резервуара и пронесло до плато, на котором вода разбивалась о купальные ступени. С мозаики перламутровой луны на нее элегантно хмурился мертвый лебединый бог.

Очередной аккорд тревожных рожков ожил визгом где-то наверху.

– Давай. – Тавин отбросил ее маску и потянулся к мечу и мешочку. Она резко отодвинулась. Кровь обвивала пальцы. Он поморщился. – Ты только делаешь себе больно…

– Наплевать.

– Фу, пожалуйста. – Он оглянулся через плечо, и, если бы это было возможно, ей показалось бы, что в его голосе слышится отчаяние. – Можешь не отпускать, но дай мне тебе помочь и привязать их. Без пальцев тебе будет гораздо труднее помочь своему отцу.

Помочь Па. Она должна помочь Па. Она сумела напряженно кивнуть, позволила ему сорвать с дрожащих плеч плащ и передала меч и мешочек, роняя с запястий капли крови.

– Я тебя вылечу, как только мы выпутаемся, – бормотал он, отрывая полоску вороношелка, оборачивая им клинок и подвязывая к ее поясу вместе с мешочком зубов. – Если повезет, ты не подхватишь инфекцию… а вот и наша компания. Отчаливаем!

Крики и топот соколиных сапог наполнили воздух, когда Тавин толкнул ее и Жасимира в следующий водосток. Фу понеслась по плиткам и камням, отполированным потоком за долгие годы, мимо мелькали крыши и кирпичные стены, а плеск воды заглушали тревожные рожки.

Желоб подбросил ее в воздух. В одно мгновение внизу пронеслись плитка, море и неповернувшиеся лица – и вот она уже плюхается в воды канала Третьего рынка. Ее голова разминулась с бортом грузовой баржи всего на какую-то толщину пальца, воздух вышибло из груди облаком пузырей. Одна окровавленная рука ухватилась за бортик баржи. Баржа раскачивалась и кружила сильнее, чем следовало. Фу вырвалась на поверхность и посмотрела вверх.

Тавин приземлился на ящики. Моряк-Чайка взмахнул рулевым шестом, крича, что к нему на баржу проникли костокрады. В свою очередь Сокол набросил промокший плащ ему на лицо, ухватил шест за другой конец, ловко столкнул противника в канал и скользнул на корму.

– Где он? – спросил Тавин, вытаскивая Фу из воды. Он не имел в виду моряка.

– Тут я. – Жасимир забрался в баржу с другой стороны и поспешно спрятался от Третьего рынка за ящиками. – Мы не можем здесь оставаться…

– Знаю.

Тавин взял руки Фу в свои и закрыл глаза. По всем надрезам пронесся острый зуд боли. Она задохнулась, вздрогнула, и Тавин отпустил ее.

– Извини, но сейчас я могу разве что остановить кровь. Жас, плащ.

Тавин порвал вороношелк еще на несколько полосок и замотал ими ладони Фу, когда воздух взорвался новым хором рожков. Он развернулся, нахмурившись.

– По моему сигналу прыгаем на улицу и…

Стрела прервала его, вонзившись в ящик над самым ухом.

Он изумленно посмотрел на нее.

– Считайте это моим сигналом.

Они перескочили с баржи на Третий рынок. Мокрые сандалии Фу хрустели по неровным кирпичам. Тревожные рожки завывали из-за палаток. Торговцы застывали на месте, пытаясь понять причину. Один из них ее понял, когда Тавин сбил его с ног на прилавок с подорожником. Им вслед полетели проклятья.