Спасти Феникса - Маргарет Оуэн

– Резервуар ведет в оросительные каналы вместо Крылиной, – сказал принц Жасимир, сопровождая рассматривание окружающего пространства взмахами факела. – Они ожидают, что мы станем прорываться к воротам, а не прятаться в городе. Здесь мы должны быть в безопасности.

– Это идея. – Тавин уронил свой факел в канделябр, выступающий из складок желтых грибов-паразитов, испустил долгий и тяжелый вздох и уселся на пол.

Неделю назад принц стал бы воротить нос при виде осклизлых кирпичей и подозрительных луж. Теперь же он присоединился к Фу и Тавину, как еще один уставший мешок, еще одна отмель в море озаренного факелами сумрака.

– Позволь-ка.

Фу с удивлением обнаружила, что Тавин указывает на ее замотанные ладони.

– Ага, – ответила она, как каркнула.

Он взял одну и стал снимать затвердевшие самодельные бинты, шепча извинения всякий раз, когда она вздрагивала от рывка ниток, присохших к ранкам.

До этого дня ее еще никогда не лечил ни один Сокол. Она ожидала, что лечение будет облегчением. Вместо этого, когда Тавин закрыл глаза, ее изуродованную плоть жутко обожгло, будто крапивой.

Чтобы отвлечься, Фу перебирала связку зубов – кости Павлина и Воробья, Феникса и Журавля. Ее пальцы замерли на двух молочных зубах, подвязанных рядом.

Один зуб был холодным, как далекая тень искры, потухшей час назад.

Этот зуб принадлежал Подлецу.

Другой по-прежнему кипел жизнью.

Он принадлежал Па.

Сколько ему еще осталось? Сколько осталось всем ее родичам?

– Как только будем готовы, можем выбираться по туннелям наружу.

Голос Тавина, неуместный в тишине. Фу и Жасимир вздрогнули.

– Что? – спросила Фу.

Тавин отпустил ее руку.

– С этой стороной покончено. Посмотрим на другую. И на царапину на руке.

Фу закатала рукав, морщась от похрустывания крови.

– Что ты имеешь в виду под «наружу»? – снова спросила она.

– Городские ворота еще много дней будут оставаться на всех запорах, – сказал он, раскручивая тряпки на ее пальцах. – А большинство торговых кораблей пришвартованы на той стороне бухты, так что…

– Нет. Что ты подразумеваешь под «наружу»? – Фу оттопырила высвободившийся большой палец. Жжение снова охватило ладонь. – Я вытащу моих людей.

Лицо Тавина застыло.

– Фу… вытаскивать, возможно, некого…

– Па. – Она сжимала его зуб между большим и указательным пальцем до тех пор, пока он не вонзился ей в суставы. – Он… он еще жив.

Последовавшая за этим тишина почти удвоила мучения Фу.

– Он дал клятву, – сказал наконец Тавин.

Настала очередь Фу застыть. Она повернулась и твердо посмотрела на Сокола.

– Что, – прошипела она, – означает это?

– Думаю, ты сама знаешь что.

Фу знала. Она была Вороной. Она узнавала Танец денег, когда его слышала.

Жасимир выпрямился.

– Тав…

Фу выдернула руку. Та снова закровоточила.

– Если вы думаете, что я брошу свою семью с чудовищем…

– Твой отец сказал, что, если с ним что-нибудь случится… – начал Тавин.

– С ним случились вы двое.

– И твоя клятва.

Ее каблуки вонзились в земляной пол.

– Мы пообещали доставить вас в Чепарок…

– Твой отец поклялся Заветом, что доставит Жасимира к его союзникам в этой жизни или в последующей.

В голосе Тавина серебрился мороз. Он не смотрел на нее.

Это еще сильнее сводило ее с ума. Танец денег срабатывает только тогда, когда знаешь себе цену. Когда знаешь, сколько тебе должны.

Но они оба знали, сколько она должна им, Соколу и принцу: ничего.

– Мы сказали ей… у меня в Чепароке есть союзники, – нарушил молчание Жасимир. – Вороны сдержали свою часть клятвы.

– Правда? – Тавин махнул дрожащей рукой в сторону разрушающихся стен. – По-твоему, это похоже на Плавучую крепость, Жас? А может, последние десять минут ты собирал армию, а я просто этого не заметил?

Принц отпрянул, его щеки потемнели, но желваки сделались твердыми.

– Неважно. Они доставили нас сюда. О большем я не могу просить.

– У нас нет выбора. – Проволока вокруг слов Тавина натянулась. – Дворянство Олеандра вот-вот завладеет троном. Мы все знаем, чем это закончится.

У принца не оказалось ответа.

Он оказался у Фу.

– Давай-ка выплюни эти «мы» и «нас». Мои родичи доставили вас к союзникам, как вы и просили. А ваши чертовы союзники пустили стрелы в…

Слова у нее на языке превратились в гравий.

Зуб Подлеца оставался холодным и тихим. Умер.

Все умерло.

Она должна была это вернуть, должна была их вытащить, должна была вытащить…

– Прости. – Руки Жасимира сложились, взгляд бегал по грязи словно в поисках слов. – Мы… Он сказал, что примет нас. Я не знаю, что произошло, почему… Если бы у меня был мой огонь, я смог бы…

Он хотел, чтобы это прозвучало как извинение. Чтобы успокоить ее. Вместо этого у Фу изнутри вырвался на свободу рычащий тигр.

– Мне наплевать! – выкрикнула она. – Это мои люди, и я должна была быть их вождем. А я бросила своих родичей! Я, спасающая королей, и пальцем не пошевелила, чтобы защитить себя и своих? – Она вскочила на ноги. – Пропадите пропадом! – Почва под ней зашаталась. Однако она поплелась к коридору. – Оба пропадите пропадом!

– Фу…

– Позаботьтесь о своих, – огрызнулась она. – А я позабочусь о своих.

Ее пальцы сомкнулись на мешочке с зубами.

Пальцы Тавина сомкнулись на ее здоровой руке.

– Ты хочешь, чтобы тебя укокошили?

– Я хочу выручить Па, – ответила она. – И спасти то, что осталось от моих людей. И мою чертову кошку. Пусти, пока не заставила.

Тавин отпустил, но лишь затем, чтобы опередить и преградить выход.

– Уйди, – рявкнула она.

У Тавина на лице снова возникло то выражение, как будто ему хотелось сказать тысячу вещей. В голосе прозвучала твердость.

– Никто из нас не хочет этого, Фу. Ни для тебя, ни для нас. Но ни Жас, ни я не справимся с Русаной без тебя. И твой народ тоже не справится.

Боль пронзила окровавленную руку Фу, когда она выхватила обвязанный тряпками меч Па и направила сломанным концом в Тавина. Нитки дрожали.

– Не смей! Вы втащили в это моих людей. Не смей!