Запах фиалки - Иван Охлобыстин

Калачев медленно обвел взглядом все съемочные группы, столпившиеся за спиной у Ксении Ланцер.

– Саму суть?! В двух словах?!

Калачев говорил медленно и нарочито спокойно. Со стороны могло показаться, что он сосредоточенно обдумывает, что ответить. Но это было не совсем так. На самом деле Александр всеми силами пытался удержать рвущееся наружу возмущение, ненависть и злость.

Послание Бахи в двух словах? Почему бы и нет?! «Калинка-малинка», как вы любите!

Калачев резко выхватил из внутреннего кармана пистолет Бахи и нацелил его в лицо Ксении Ланцер.

– Если в двух словах, да по-нашему, главный месседж господина бен Гара примерно такой!.. – с улыбкой сообщил он.

В зале повисла гробовая тишина. Казалось, собравшаяся здесь толпа людей разом перестала дышать.

Калачев внимательно смотрел в глаза журналистке и наслаждался эффектом. Зрачки расширены, на лице застыло выражение беспредельного ужаса. И сквозь эту жуть проступал силуэт скорчившегося на самом дне напуганного ребенка.

– Крым наш! – выкрикнул Александр, немного отвел ствол в сторону и нажал на спусковой крючок. Помещение заполнилось грохотом, криками и запахом пороха.

Ксения Ланцер бросила микрофон, вскочила и заверещала, как сумасшедшая, и принялась истерично стряхивать с себя осколки стекла. За спиной журналистки оператор озадаченно рассматривал простреленный объектив камеры, а затем отшвырнул ее, словно боялся, что она взорвется.

Люди бегали, кричали. Сбивая друг друга с ног, пытались вырваться из конференц-зала. Страх наполнил помещение до самого потолка. Остро пахло потом. Бледные перекошенные лица смешались в бесформенный ком. От воплей закладывало уши.

Только Калачев остался неподвижно сидеть на своем стуле. Он сжимал в руке дымящийся пистолет и улыбался.

«Прав был хоккеист, емкий образ, – отрешенно думал он. – Вдохновляющий образ. Даже выговаривается как-то приятно».

Светопреставление в конференц-зале длилось недолго. Двери выбили сильным ударом из коридора, расшвыряв навалившихся на створки журналистов. Внутрь ворвались солдаты спецназа. Они повалили Александра на пол, отняли пистолет, скрутили за спиной руки.

Молодой человек не сопротивлялся. Он тихо лежал, уткнувшись лицом в паркет. На душе впервые за долгое время стало спокойно. В голове прекратил звучать тот жуткий взрыв, замолчали крики умирающих людей. Саша наконец-то смог вдохнуть полной грудью, не испытывая страха захлебнуться водой из бассейна. Как же хорошо!

Когда Калачева выводили из зала, люди расступались перед ним, боялись случайно прикоснуться. А Калачев спокойно шел мимо и как никогда остро чувствовал, что они существуют в разных мирах: он – и эти «производители новостей». Равнодушные падальщики, слетающиеся на чужое горе. Их ужас, перепуганные взгляды, искаженные физиономии были пусть мизерной, но все-таки платой за Елагина, Абдула, Джеффа, Гаяде, Аладдина. За то, что пришлось пережить самому Александру.

Цыганочка с выходом, коллеги-журналисты!

Внутри самолета шумело, но не так сильно, как ожидал Калачев. До этого ему ни разу не доводилось летать на военном транспорте. Представления об этом он не имел никакого, тем не менее был слегка разочарован. Ожидалось чего-то такого, из голливудских фильмов. Когда герои сидят с суровыми минами друг напротив друга в бронежилетах и при оружии. Смотрят тяжелыми взглядами и обмениваются подколками. Увы, ничего такого не было и в помине.

Самолет, судя по всему, перевозил в основном грузы, а не людей. Все его брюхо занимали ящики, между которыми тянулись узкие проходы. Журналиста посадили на один из ящиков возле иллюминатора и приказали ждать взлета.

Наверное, стоило быть благодарным и за это. Полковник Черный буквально вырвал Александра из лап спецназовцев. Если бы не он, сидеть бы сейчас репортеру «Нью Плэнет» в какой-нибудь уютной камере для агрессивных психов. Перспектива так себе. Умом Саша это прекрасно понимал. И своему нежданному спасителю уже сказал спасибо раз двадцать, но… В душе царили смятение и неудовлетворенность. И дело было совсем не в самолете.

Как только в памяти всплывали лица коллег-журналистов из конференц-зала, в висках начинала стучать кровь. Эти их жаждущие рожи. Изо рта чуть слюни не текли, как у голодных собак. Ну да, еще бы! Выживший свидетель взрыва, лично с бен Гаром беседовал, может рассказать кучу горячих подробностей. Шок! Спешите видеть!.. А Ксения Ланцер? Звезда телевидения, «золотое перо России». Чем больше трупов, тем выше рейтинги. Неужто какие-то жалкие пару недель назад он и сам был таким же? Посмотреть на себя со стороны оказалось неприятным опытом.

Что еще удивительно – кто-то на самом верху поощрял весь этот смрад. Иначе не было бы никаких Ксений Ланцер. Кто-то был заинтересован в ней, заинтересован кровно, без всяких мотивов, кроме главного: Ксения была из их круга, их близкой. И тут орда. Ее темная составляющая.

Самолет дрогнул и покатил по взлетной полосе, быстро набирая скорость. Из-за ящиков появился полковник Черный и уселся напротив молодого человека. Взгляд пожилого офицера был суров. Он долгую минуту смотрел Саше в глаза, а затем покачал головой:

– По сути я согласен, по форме нет.

О чем речь, можно было не спрашивать. Конечно, об инциденте с журналистами.

Калачев моментально вспыхнул, хотел начать спор, но повелительный жест его остановил.

– Тебе еще повезло, что всё это произошло на нашей базе и что никто не пострадал, – наставительно сказал полковник. Затем его лицо смягчилось. Тяжелая узловатая ладонь похлопала Сашу по колену. – Спишем на посттравматический шок. Полежишь месяц-другой в больнице, всё и забудется. Заодно тебе нервы подлечат.

Этого Александр стерпеть уже не мог. К горлу подкатила горькая юношеская обида.

– Какая больница, товарищ полковник? Что было неправильно?

Саша замолчал и угрюмо уставился в иллюминатор. Под крылом бежала полоса асфальта.

На душе было мерзко. Моторы равномерно гудели, как будто старались успокоить. Но успокаиваться совершенно не хотелось. Какого черта?! Всю жизнь он стремился никого не задевать, сдерживаться и обходить острые углы. А что в итоге? Всем плевать. Не только на него – вообще. Больше он не станет этого терпеть.

Калачев тряхнул головой и упрямо посмотрел на полковника:

– Не понимают они, что вокруг творится. И не хотят понимать.

Тот в ответ кивнул и снова похлопал молодого человека по колену. Суровое лицо тронула мимолетная улыбка. Или показалось? Разве такие люди, как полковник Черный, умеют улыбаться? Но то, что прозвучало вслед за этим, удивило Сашу куда больше. Он был уверен, что старый вояка начнет ему морали читать и кормить прописными истинами, а вместо этого услышал:

– Да правильно ты сделал, задолбала эта нежить!