Где живет моя любовь - Чарльз Мартин

– Похоже на историю Рэмбо, – заметил я. – Особенно на «Первую кровь»…

– Хотел бы я, чтобы все было так просто! – отозвался полковник.

– То есть вы хотите сказать, – подал голос Кэглсток, – что Брайс Мак-Грегор страдает посттравматическим стрессовым расстройством?

Макс Бейтс покачал головой.

– Если бы дело обстояло так, как ты говоришь, я бы прыгал на одной ножке от радости. Военная медицина давно научилась справляться с ПТСР. Да и Брайсу это тоже по плечу.

– Тогда в чем проблема? Почему кризис – если речь идет именно о кризисе, о психологическом срыве – наступил именно сейчас?

– Если бы я знал ответ на этот вопрос, то сейчас вел бы на телевидении собственное шоу. Из опыта я знаю, что такие люди, как Брайс, похожи на мину с взведенным часовым механизмом. Просто некоторым, чтобы взорваться, требуется несколько больше времени.

Я молчал, не зная, как выразить свои мысли, и Бейтс посмотрел прямо на меня.

– Ваш вопрос написан у вас на лице, – сказал он жестко. – Позвольте мне на него ответить. Брайс Мак-Грегор способен убить вас или любого другого человека сотней различных способов, даже не прибегая к оружию. Дайте ему в руки карандаш – и он убьет вас, находясь в противоположном углу этой комнаты. Дайте ему в руки оружие, и он… Если Брайс сорвется – или уже сорвался, – он может быть очень опасен. Я бы, во всяком случае, не советовал вам ездить к нему домой в одиночку. – Он немного помолчал, словно дожидаясь, чтобы я как следует осознал серьезность сказанных им слов. – И это относится не только к вам… Ни один человек, оказавшийся от Брайса на расстоянии одного пешего перехода, не может чувствовать себя в полной безопасности.

– Один пеший переход – это сколько? – спросил я.

Полковник прикрыл глаза, словно припоминая.

– Когда-то Брайс был способен пройти сто миль без перерывов на сон.

– И что вы собираетесь предпринять?

Он потряс головой.

– Я не могу вам этого сказать. Но если он выйдет с вами на связь, держитесь от него подальше. Это будет самым разумным с вашей стороны. И главное: ни при каких обстоятельствах не приезжайте к нему с женой или с какой-нибудь другой женщиной.

– Какого… То есть я хотел сказать – почему?

Полковник остановил меня взмахом руки.

– Если он сейчас в таком состоянии, в каком я думаю, появление женщины – любой женщины – может спровоцировать его на поступки, которые… Словом, лучше не рисковать. – Он слегка откинулся назад и хлопнул себя ладонями по коленям как человек, который собирается вставать. Полковник и в самом деле поднялся и протянул мне руку. – Думаю, я сказал достаточно. Спасибо вам, Дилан, за все, что вы сделали для Брайса. И… удачи.

Я кивнул, пожал протянутую руку, и полковник Бейтс вышел, громко стуча по паркету каблуками. Кэглсток проводил его до дверей. Там он вполголоса сказал полковнику несколько слов и, закрыв за ним дверь, вернулся за стол. Дышал Джон тяжело – видно, услышанное не на шутку его разволновало. Налив мне и себе воды, он бросил в стаканы несколько кубиков льда и сел напротив меня.

– Как ты думаешь, что нам делать?

Я не колебался ни секунды.

– Я не сомневаюсь, что Брайсу по силам убить меня сотней разных способов еще задолго до воскресенья, но сейчас я уйду, заскочу в одно место, а потом поеду прямо к нему.

Кэглсток кивнул.

– Хочешь, я поеду с тобой?

Я покачал головой.

– Нет. Спасибо за предложение, но будет лучше, если я поеду один.

Он кивнул.

– Если наткнешься на него – позвони.

Я поднялся.

– А если я найду его и позвоню тебе, ты станешь звонить ему? – И я движением головы показал за окно, где на стоянке разворачивалась машина полковника.

Кэглсток тоже поглядел в окно.

– Не знаю. – Он покачал головой. – Честное слово, не знаю.

Я ехал в старый район Уолтерборо, где находился тот самый магазин, где много лет назад Папа купил мне мое первое ружье. Остановившись на обочине, я достал из салона Папин «винчестер» 12-й модели и открыл затвор, чтобы не только быть уверенным, что оружие не заряжено, но и чтобы оно выглядело незаряженным. Опустив ствол к земле, я вошел в магазин.

На всякий случай я держал «винчестер» в левой руке, чтобы как можно меньше походить на преступника, задумавшего ограбление века, хотя мне казалось, что я вряд ли привлеку чье-то внимание: люди с оружием в руках входили и выходили из этих дверей достаточно часто. Дело было в том, что с некоторых пор в магазине три дня в неделю работал Винс – раздражительный старик, ветеран Корейской войны и один из лучших оружейников Южной Каролины. Охотники и просто любители оружия съезжались к нему чуть не со всего Юга, если хотели починить какой-нибудь редкий или дорогой ствол. Руки у Винса и в самом деле были золотыми, да и брал он сравнительно недорого.

Насколько я знал, Винс начал ремонтировать огнестрельное оружие еще в армии: именно там его и научили, как это делается. Он мог починить все что угодно, вплоть до зенитной установки, но больше всего Винс любил возиться с эксклюзивными дробовиками и двустволками. Кроме того, он обслуживал силы правопорядка и полицейский спецназ в двух или даже трех соседних штатах. С Эймосом Винс давно был на «ты»; мой приятель и познакомил меня со старым оружейником, и вскоре мы стали близкими друзьями.

Отдел огнестрельного оружия в дальнем углу торгового зала представлял собой длинный прилавок, возле которого, словно у барной стойки, всегда стояло несколько мужчин. Как правило, они рассуждали о ружьях, какие им хотелось бы иметь, а когда эта тема им надоедала, заговаривали о ружьях, которые они уже имели, что, в свою очередь, возвращало их к первоначальной теме: что они хотели бы приобрести когда-нибудь в будущем. Сам Винс в этих разговорах почти не участвовал. Он просто кивал, когда к нему обращались, потом закуривал очередную сигарету и, вооружившись отверткой, принимался ковыряться в каком-нибудь ударно-спусковом механизме, регулируя ход спускового крючка или закапризничавший шнеллер, а то просто смотрел в окно.

– Привет, Винс, – сказал я, подходя к прилавку.

– А-а, Дилан… – Взгляд мастера устремился на ружье в моей руке, и я положил модель 12 на прилавок перед ним. Не выпуская изо рта дымящейся сигареты, которая словно прилипла к его нижней губе, Винс взял дробовик в руки и, прищурившись, приступил к осмотру. Он подергал затвор, пощелкал предохранителем, аккуратно спустил курок и, снова открыв затвор, вопросительно взглянул на меня. Винс ничего не сказал, но его губы тронула легкая улыбка, означавшая, что даже просто держать в руках пятидесятилетний «винчестер» ему приятно. Одновременно он искоса поглядывал на меня, словно хотел сказать: «Ну и что ты от него хочешь? И от меня?..»

Я посмотрел сначала налево, потом направо и, подавшись вперед, проговорил вполголоса: