Где живет моя любовь - Чарльз Мартин

Вскоре стало свежо. Пора было спать, и я, поднявшись, взял на кухне черный мусорный пакет, чтобы собрать арбузные корки с травы и с крыльца. Пока я этим занимался, ветер слегка переменил направление, закружился вокруг дома и принес с собой запах земли и… дыма.

Выпрямившись, я поднял голову и, принюхиваясь, двинулся в том направлении, откуда, как мне показалось, прилетел этот запах. Вообще-то в сельской местности почуять запах дыма и гари можно почти всегда, но только не в такую ветреную ночь, когда Лесная служба ни за что бы не выписала разрешение на разведение огня. В растерянности я остановился, и тут до меня донесся слабый, но вполне различимый керосиновый запах. Это могло означать одно из двух: либо где-то поблизости взлетела на воздух топливозаправка, либо чей-то старый дом, построенный из сердцевины сосны, известной также как «смоляк», сгорел дотла. Учитывая направление ветра, а также то, что в радиусе десятка миль от моего дома не было никаких топливных заправок и хранилищ, я остановился на последнем варианте. И мой сканер, оживший через несколько секунд, только подтвердил мою догадку.

Бросившись в дом, я натянул брезентовые пожарные штаны и сапоги из литой резины, накинул на плечи лямки штанов и снова выбежал наружу, держа под мышкой куртку и шлем и спотыкаясь на каждом шагу. Мэгги все еще сидела на крыльце, прислушиваясь к переговорам в сканере. При виде меня в пожарном костюме она не рассмеялась, как обычно, и я понял, что дело серьезное.

Догнав меня возле фургона, Мэгги быстро сказала:

– Горит церковь пастора Джона. Ты езжай, а я проверю, как там Аманда.

Зашвырнув шлем и куртку на заднее сиденье, я бросил взгляд на юг. Ночное небо казалось еще чернее из-за огромного облака черного дыма, но в первую очередь мое внимание привлекли багровое зарево и высокие языки пламени примерно в четырех милях от нашей фермы. Торопливо поцеловав Мэгги, я запрыгнул в фургон, запустил двигатель и повернул руль в направлении подъездной дорожки. Выезжая на шоссе, я едва не столкнулся с внедорожником Эймоса, который выскочил на асфальт прямо передо мной. На повороте его занесло, и я слегка притормозил, пропуская приятеля вперед, а потом снова дал полный газ. Все мое внимание было направлено на дорогу впереди и на красные огни Эймосовой машины. Только раз я бросил взгляд на спидометр – стрелка показывала чуть больше восьмидесяти пяти миль в час.

Вскоре мы оба уже сворачивали на обширную стоянку возле церкви пастора Джона, освещенную красными проблесковыми маячками нескольких пожарных машин. По стоянке, словно муравьи, носились многочисленные пожарные. Я надел шлем и маску и попытался приблизиться к объятому пламенем строению, но жар был так силен, что мне пришлось остановиться за полтора десятка ярдов от входных дверей. «Кадиллак» пастора, припаркованный рядом, уже был охвачен огнем. Я посмотрел наверх и понял, что колокольня вот-вот рухнет. На моих глазах завалился притвор, и в небо взлетели новые языки пламени и рои горячих искр, заставив попятиться пожарных, поливавших церковь из брандспойтов.

Должно быть, пожар начался именно в притворе, поскольку от него мало что осталось. Судя по пробивавшимся сквозь крышу огненным языкам, половины наоса, где стояли скамьи, уже не было, вскоре должен был вспыхнуть и алтарь. Служебные помещения в глубине церковного здания пока не горели, но даже в темноте я видел плотные клубы дыма, выбивавшиеся из всех окон и щелей.

Сзади ко мне подбежал Эймос. Хлопнув по плечу ближайшего пожарного с брандспойтом, он прокричал:

– Где Джон?

Пожарный пожал плечами, и Эймос бросился к дальнему концу церкви. Через несколько секунд он вернулся, отчаянно кашляя, и схватил с борта автолестницы длинный пожарный топор. Удерживая его обеими руками, он снова умчался. Я вооружился вторым топором и последовал за ним.

Когда я огибал угол церкви, охватившее колокольню пламя отразилось от поверхности реки и осветило фигуру человека, который выходил из воды. Он кутался в мокрое одеяло, поэтому его лица мне было не разглядеть, одежды – тоже, но блеск его глаз был мне знаком. Брайс. Похоже, и в воде и на суше этот парень чувствовал себя одинаково комфортно. Вот только что, черт возьми, он здесь делает? И как он оказался так далеко от своего кинотеатра? Совершил «пеший переход» или поймал попутку?..

Я, впрочем, не стал дожидаться, пока Брайс взберется к нам по крутому берегу – на вопросы у меня просто не было времени. Опустив голову, я поспешил догнать Эймоса.

Эймос успел добежать до задней двери. Расставив пошире ноги, чтобы иметь необходимый упор, он взмахнул топором. Это был удар, достойный Пола Баньяна[16]: дверь слетела с петель и пропала из вида в скопившемся в коридоре дыму. Эймос ринулся вперед – и тоже исчез. Я, во всяком случае, не мог его разглядеть, но, зная, что у него не было кислородного баллона, был уверен, что далеко заходить он не будет. Набрав в грудь побольше воздуха, я последовал за ним.

Первые несколько шагов по короткому коридору я пробежал очень быстро, зовя Эймоса по имени, но ответа не дождался. Жара здесь стояла страшная, откуда-то сверху раздавался грохот рушащихся стропил и грозный рев пламени. Несмотря на свой скудный опыт пожарного-добровольца, я знал, что в лучшем случае у нас есть еще минуты полторы-две, а в худшем – несколько секунд. Если пастор Джон был где-то в этой части церкви – в своем кабинете или одном из служебных помещений, – он, скорее всего, уже задохнулся в дыму. Та же участь ожидала и Эймоса, если он не повернет назад прямо сейчас.

Я неплохо помнил расположение комнат в этой части церкви. В конце коридора должен был находиться рабочий кабинет пастора. Его я решил проверить в первую очередь, но, еще не добежав до двери, споткнулся о распростертое на полу тело. Наклонившись, я включил фонарик и увидел окровавленное лицо Эймоса. Одна из опор крыши провалилась сквозь прогоревший потолок и ударила его по плечу и по затылку. Дверь кабинета была прямо передо мной, но она оказалась заперта. Напрасно я дергал ручку – дверь не открывалась. Я ударил ее ногой, но дверь устояла, и я вспомнил о топоре. Со второго удара мне удалось сломать одну петлю. Еще несколько ударов – и вторая петля вылетела из косяка вместе с шурупами. Собрав все силы, я нанес топором еще один сокрушительный удар в районе замка. Дверь затрещала и немного подалась: между нею и косяком появилась щель, в которую можно было просунуть топор. Действуя им, как рычагом, я выломал замок и все-таки вышиб дверь, еще раз ударив ее ногой. Дверь упала на ребро, и мне пришлось убирать ее с дороги, прежде чем я крепко схватил Эймоса за воротник и втащил в комнату, где было не так дымно. Кроме того, оконный кондиционер еще работал, подавая внутрь воздух с улицы.

Это последнее обстоятельство могло подарить нам лишних секунд тридцать. Не много, но все-таки кое-что… Не успел я, однако, прикинуть, как мы будем отсюда выбираться, как над самой моей головой раздался страшный треск, и я повалился на Эймоса, прикрывая его от искр, которые водопадом посыпались на нас с потолка. С каждой секундой в кабинете становилось все жарче; я чувствовал это даже сквозь свой защитный костюм, на Эймосе же костюма и вовсе не было. Он, должно быть, уже получил несколько сильных ожогов, поэтому мне следовало поторопиться и вынести его из горящего здания.