Невинность на спор - Любовь Попова

Суматоха по поводу праздника вносит в душу подобие радости. Хочется забыться, повеселится.

Только вот страх выглядеть, черти как на вечеринке не отпускает, скручивая внутренности все туже. Особенно сильным он становится, когда вижу свою идеально одетую маму, раздающую указания официантам.

— Даша! Ну сколько можно тебя ждать! Гости прибудут с минуту на минуту! – кидается она ко мне на своих пятнадцатисантиметровых шпильках. Так она становится стройнее, одного роста со мной. Темноволосая куколка в обтягивающем блестящем наряде, какой мне никогда не стать.

— Я выбирала платье, — объясняю, пока она целует меня в щеки.

— Выбрала? — вздергивает она идеальные брови, а я, вспоминая красоту из шелка и кружев, обреченно качаю головой.

— Ну ничего. Ты же знаешь, я всегда тебя выручу.

— Этого я и боюсь больше всего, — вздыхаю я и плетусь за вечно позитивной мамой к ней в гардеробную.

Все время переживаю, как бы у нее лицо не треснуло от такой широкой улыбки.

После выбора наряда, единственного, который мы на меня смогли натянуть я брожу по дому.

Красивому, большому и светлому. Кто-то скажет, что я дура, раз не живу здесь, но после того, как в семье произошел разлом жить здесь стало невыносимо.

Тоже общежитие, только у всех жильцов одна фамилия. Если бы я знала, что произошло. Если бы нам с братом объяснили, почему в один момент целая семья стала просто чужими людьми.

Может быть мы могли бы что-то исправить. Я бы смогла....

Но от нас просто закрылись.

«Вы просто дети, которым не надо влезать во взрослые дела. Вас кормят, одевают, дают образование. Что еще нужно?»

Действительно. Что еще нужно детям? Была же родительская любовь. Раньше. Как говорится хорошего помаленьку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Может быть было бы легче, стань мы с братом ближе друг другу. Но он ушел в виртуальный мир, закрывшись от реального, а я нашла успокоение во вкусной еде.

— Привет, — захожу я к Косте в комнату. Он опять, сгорбив спину во что-то рубится. Вот встряхнуть его хочется. Симпатичный же. Не будь задротом за ним бы девчонки толпой бегали. Как за Марком. Но зрение он себе испортил, теперь носит очки и не утруждает свою кожу уходом посредством даже обычной воды, что вызывает жирный блеск и прыщи. В общем не парень мечты.

— Привет, — бросает он мне и хмыкает, осматривая черное, в облипку, платье на бретелях, что уже врезались в кожу и причиняют дискомфорт. – Отлично выглядишь.

— Ты так и не научился врать.

— Ты так и не научилась давать отпор этой.

— Эта – твоя мама, — напоминаю я строго, но понимаю, что он прав.

Она никогда не вела себя, как мать. Не обнимала, не жалела.

«Упал, вставай, сам виноват. Страшно? Включи телевизор. Голодный? Иди в бабушке, потом к поварихе.»

У нас был папа. Замечательный. Самый лучший, которого только можно пожелать. Но в один момент не стало и его.

Еще один чужой человек в доме. Еще одно пятно в моем прошлом.

Как же хочется узнать, что произошло.

Может спросить?

Спросить у отца прямо сейчас. Это хотя бы отвлечет меня от желания взять трубку, на которую уже минут пять названивает Марк.

Ну вот что ему не имётся?

«Отвали!» – быстро набираю сообщение и блокирую Марка, а сама устремляюсь в кабинет к отцу, пока дом не заполнили его клиенты.

Слушаем, кайфуем... Bones  WENS

Ничего отец не сказал. Только попросил помочь завязать галстук и упомянул, что платье мне не идет. Он всегда был честным. Во всем, кроме одного.

— Папа… Расскажи мне. Ну… – теряюсь я в словах и звуках, чувствуя, как сердце делает очередной кульбит от страха. – Про то, как…

— Даша, ты вроде в МГУ учишься. Давай ты будешь складывать слова в предложения, — смеется он, а мне вот не до веселья. Решаюсь.

— Мы были счастливой семьей, пока однажды все не изменилось. В один день. Раз и нет семьи. Почему?

Он поправляет галстук, в зеркале, осматривает меня и с улыбкой говорит:

— Ты выросла и стала настоящей красавицей.

— Не надо заговаривать мне зубы, — и врать. Особенно врать.

— А я и не заговариваю. Я просто не собираюсь тебе ничего говорить.

Меня словно ударили баскетбольным мячом в грудь. Задыхаюсь, сжимая руки в кулаки и покрываюсь жаром от гнева.

— Но почему! Я имею право знать! Имею! – кричу я, и хочу ударить его кулаком в грудь, устроить истерику, но что-то меня останавливает. Стена, словно этот человек уже чужой и проявление эмоций кажется неприличным. – Почему?

— Потому что я пообещал твоей матери. Так что все вопросы к ней, — спокойно говорит он, идет мимо. Собирается похлопать меня по плечу, но не делает этого. Просто выходит из своей комнаты, оставляя меня захлебываться обреченностью, слезами, обидой на весь мир. Жестокий, неправильный мир. И я в нем совершенно одна.

Стою, продолжая впиваться ногтями в кожу ладоней, смотря мимо семейной фотографии, на которой отец, брат и я. Улыбаемся с джойстиками, в руках и кубком победителей гонок радиоуправляемых машинок. Было весело.

— Ну, что ты как статуя? Алё! — слышу сквозь прозрачный колпак мыслей голос Кости и оборачиваюсь. – Ожила. Там тебя у охраны курьер ждет.

— Я ничего не заказывала.

— Да мне срать. Сказали передать, я передал, — пожимает это нелепое существо плечами, бросает свой скейт, и укатывает дальше по коридору. А я, вздыхая, смахивая пару слезинок иду смотреть, что за бессмертный решил нарушить мои страдания в один из самых худших дней нелепой жизни.

И уже собираясь развернуть незваного гостя, я замираю. Застываю. Умираю от счастья, когда вижу Марка с пакетом из того самого магазина. На меня он посмотрел только спустя минуту, за которую скурил сигарету и обсудил что-то с охранником.

Теперь мы идем к друг другу на встречу, по подъездной дорожке. Она скоро заполнился машинам экстракласса, а пока пространство уменьшает моё шумное дыхание, его широкая улыбка и нить. Она тянется между нами, связывая узлом его кулак и моё сердце, в котором он его держит. Стискивает, готовый раздавить. И я глупая, сама дала ему такую возможность.