Ричард Длинные Руки - оверлорд - Гай Юлий Орловский

Миртус поморщился, много чести разъяснять простолюдинам, но я, как Суворов, полагаю, что каждый солдат должен знать свой маневр. Арбалетчики сразу стали серьезнее, подобрались. В движениях появилась та четкость, что позволяет сэкономить секунды и тем самым спасти шкуру. Свою или своего лорда.

– Готов? – спросил я Миртуса.

Он кивнул, руки поднялись в угрожающем жесте. Мы все услышали жесткие полузнакомые слова, у магов свой язык, тайный, но при желании разобраться можно. В комнате негромко затрещало, под каменными плитами пола невообразимо огромное шевельнулось и шумно вздохнуло.

Арбалетчики медленно бледнели, я взял в одну руку меч, в другую молот. Сердце колотится, страх вырабатывает целый океан адреналина. Миртус выкрикнул последнее слово, поспешно отступил.

Вокруг кинжала вспыхнуло сиреневое сияние. Кто-то охнул, начал креститься, послышались слова молитвы. Сияние разрослось, превратилось в шар. Я потрясенно увидел в нем холодно блещущие звезды. И там, по жуткому небу, в нашу сторону движется нечто огромное, ужасное, смертоносное…

Кто-то вскрикнул, из сиреневого шара с грохотом и лязгом выпрыгнули двое закованных в железо рыцарей. Оголенные мечи уже в руках, в прорези шлемов жутко горит красный огонь, словно там пылающие угли костра.

– Бей! – выкрикнул я.

Звонко щелкнули по дереву дуги тетивы. Стальные болты с жутким скрежетом ударили в панцири. Я страшился, что срикошетят, доспехи выглядят… хорошо, однако оба рыцаря страшно закричали. Одному болт пробил панцирь, торчит только короткий треугольный кончик, второму попали в грудь и голову.

Первый рыцарь с болтом в груди с криком ярости бросился вперед. Я подставил щит, а лезвие моего меча чиркнуло его по коленям. Скрежетнуло, будто я вскрывал гигантскую консервную банку. Рыцарь вскрикнул, колени подломились, он с жутким грохотом рухнул лицом вниз.

Миртус говорил быстро и горячо, двигал руками, я видел за его пальцами быстро тающие нити, однако дыра стала даже шире, а звезды заблестели ярче, торжествующе. Я ощутил холод, рядом поежился Альбрехт. Мне совсем не чудится, из дыры в самом деле тянет смертельным холодом космоса.

Рыцари уже дергались, как железные червяки, на полу. Я метнул молот в то огромное, что приближается из космоса. Рыцари – ложная цель, отвлечение внимания, а это значит…

Молот исчез, через долгое мгновение донесся глухой удар. Замок качнулся, а созвездия в чужом небе перекосило. Мой чуткий слух уловил жуткий вой, настолько низкий, словно кричит раненая звезда, кроме меня никто не услышал, из пустоты вынырнул молот, моя пятерня уже привычно растопырена, ударило рукоятью…

Я едва не заорал от дикой боли: рука мгновенно превратилась в лед, и только ускоренная регенерация не пустила холод дальше по телу. Сцепив зубы, я погнал волну горячей крови по руке, наконец, обрел возможность шевелить пальцами.

Миртус закончил помовать дланями. Сиреневое окно затянулось, с кинжала осыпались иглы, а на полу корчились две фигуры в стальных доспехах.

– Не исчезли! – воскликнул Миртус пораженно. – Ваша милость…

– Забирай, – разрешил я. – Надеюсь, это не люди, никаких конвенций мы не нарушаем, так что ставь над ними любые опыты.

– Спасибо, ваша милость!

– Не за что. Ты хорошо поработал. Он поклонился.

– Ваша милость, я даже не решаюсь сказать, как держались вы…

– Почему?

– Сочтете за лесть.

– А-а-а, – протянул я. – Так как я держался?

– Великолепно, – признался он. – Я не ожидал, что откроется такое окно, а там будет такое… такое! И если бы не ваша отвага…

– Гм, – ответил я. – Тут одной отвагой не обошлось.

Уже без особой опаски забрав кинжал, Миртус направился к выходу, но добычу все-таки держал на вытянутой руке. Арбалетчики переворачивали трупы, шлемы с убитых сняли, там оказались лица, а не морды или черепа скелетов, как почему-то ожидалось, однако что-то в этих лицах показалось не совсем…

Я не успел додумать мысль, как тут же блеснула другая, я сказал торопливо:

– Миртус, погоди! У тебя не найдется, случаем, средства… обостряющего запахи?

– Запахи? – переспросил он с недоумением.

– Не сами запахи, – поправился я, – а их… восприятие. Я вот подумал, что любой зверь оставляет следы, а человек – еще тот зверь! Но даже зверь умеет заметать следы. Человек – тем более. Но все равно опытные охотники распутывают следы хитроумных зверей. Колдун прячется от наших глаз, но у человека есть еще и слух, нос, щу палки…

Он слушал внимательно.

– Ваша светлость, – сказал он серьезно, – даже собаки не почуяли!

– И что?

– А уж у них носы…

– Тот гад принял меры, – согласился я. – Знал, что прокрадывается на важный и защищенный объект. Еще он старается не топать, когда ходит невидимкой, не сопит, не хрюкает, не чешется, как сэр… ну, некоторые, некоторые. Я не вижу другого пути, как обострить восприятие… ну, скажем, запахов! Их контролировать труднее всего.

– Почему именно запахи? – пробормотал он. – С ними непросто.

– Все-таки подумай, – сказал я настойчиво. Он сказал несчастливым голосом:

– Есть у меня травка…

– О, – сказал я, оживая, – что-то знакомое!

– Правда? Только эта травка усилит ваше чувство запахов на полсуток, не больше. А потом вам будет настолько плохо, что…

– Изблююсь?

Он сказал, отводя глаза:

– И это тоже.

– Давай, – велел я твердо. – Время не ждет, как сказала королева. А туалет у меня отдельный.

– Еще приготовить надо…

– Берись сейчас же!

Под утро Миртус осторожно сообщил, что все в порядке, зелье готово, но, может быть, не стоит сеньору лично, у него много отважных рыцарей…

– Много, – согласился я. – Особенно отважных. А что, отвага сейчас много решает?

Он отвел взгляд в сторону.

– Как скажете, ваша светлость.

– Наливай, – сказал я.

Он вздохнул, на свет из-под полы халата появилась массивная фляга из темного металла. Я придвинул к нему кубок, Мартус налил почти до половины, взглянул с вопросом в глазах.

– Можно разбавить водой…

– Будет слаще? – спросил я.

– Нет…

– Тогда зачем?

– Не так горько, – объяснил он.

– Зато пить дольше, – сказал я невесело.

Он молча наблюдал, как я, задержав дыхание, медленно пил зеленоватую жидкость. Горло слегка жгло, а когда я допил и опустил пустой кубок на стол, на лице Миртуса я увидел громадное уважение.

– Что? – спросил я непонимающе.