Голландская могила - Моника Кристенсен

Закончив наконец осмотр домика, криминалисты затопили печь. Они больше не боялись стереть следы: в доме явно никого не убивали.

– Когда отрезаешь у человека голову, непременно что-нибудь да испачкаешь, – сказал Карлсен, – а здесь у нас чисто – настолько, насколько на Шпицбергене вообще может быть чисто в таком доме.

Как только губернатор Берг сообразил, что осмотр закончен, он сразу же зашёл внутрь и, дрожа, притулился возле печки.

– Только бы мне не простудиться, – сказал он, – должен сказать, что… – но в эту секунду он перехватил взгляд Карлсена и осёкся.

Кнут и Турбьёрн вернулись усталые и промёрзшие. Мокрую одежду они развесили сушиться над печкой, и сразу запахло сыростью. Сварив свежий кофе, полицейские разлили его в кружки и медленно пили, поглядывая в окно и на часы.

– Похоже, вертолёт за нами не прилетит, – нарушил наконец тишину Турбьёрн.

Карлсен пожал плечами и посмотрел на единственное в домике спальное место – узкую, грубо сколоченную тахту, которая в дневное время служила ночевавшим здесь и креслом, и стульями.

– Значит, придётся тут заночевать. И кому-то из нас придётся спать на полу. Будет тесновато, но ничего страшного. Может, посмотрим, нет ли вон в том шкафчике каких-нибудь консервов, тогда и ужин бы приготовили.

Они нашли мясное рагу, которое не побоялись съесть. Турбьёрн утверждал, что если банки с консервами не вздулись и не повреждены, то их содержимое вполне пригодно для еды.

– Ага. И если оно не заплесневело. И не осклизло, – добавил Кнут.

Они достали хлеб, масло и сыр, привезённые из Ню-Олесунна, и вполне сносно поужинали. Настроение у всех улучшилось, и полицейские принялись делиться друг с другом историями, случавшимися с ними за время работы. Даже губернатор подобрел и рассказал о своём деде, известном промысловике Рафаэле Берге, и о его встречах с белыми медведями. Никто из присутствующих о Рафаэле Берге не слышал, но об этом они, естественно, предпочли промолчать.

– Значит, в это время года здесь тоже встречаются белые медведи? – уточнил Тведт.

Губернатор только закончил долгий рассказ об охотнике, которого голодный медведь застал врасплох, когда тот в кои-то веки решил помыться в бочке возле дома, и загнал голым на крышу.

– Просто я-то думал, что белые медведи на Шпицбергене бывают только зимой, разве нет?

Губернатор улыбнулся:

– Да бог с тобой. На белого медведя и летом запросто напороться можно. Они именно поэтому такие опасные. Бывает, идёшь себе, идёшь, заворачиваешь за валун, например, да или просто за угол дома – а на тебя там медведь смотрит. И уж тогда, если хочешь выжить, надо, во-первых, действовать быстро, а во-вторых, верить, что повезёт.

– Так, может, эта голова – дело лап белого медведя? – спросил вдруг Кнут. – Может, её медведь оторвал, в гроб она закатилась сама, а тело тоже съел медведь? Возможно такое?

Тведт с сомнением покачал головой.

– Тогда мы нашли бы возле могилы следы борьбы или, по меньшей мере, медвежьи следы, – сказал он, однако сам в этот момент вопросительно посмотрел на губернатора.

– Ну-у… – губернатор Берг медлил с ответом.

– Я как-то видел человека, которого разодрал медведь, – вмешался Карлсен, подливая себе кофе из стоявшей на печке кастрюльки, – это было в северной части долины Эстердален…

И Карлсен рассказал, что расследовал убийства в регионах Финнмарксвидд, Северный Трумс и Северный Эстердален.

Кнут и Турбьёрн переглянулись.

– А когда это было? – тихо спросил Турбьёрн, – не в начале семидесятых?

– В семидесятых? – усмехнулся Карлсен. – И сколько же мне, по-твоему, лет?

– А ты почему спрашиваешь, – тоже заинтересовался губернатор, – при чём тут семидесятые?

– Мы с Турбьёрном родом из одной деревни к северу от озера Древшо, – ответил Кнут, – когда мы были мальчишками, то в горной избушке нашли мёртвого мужчину. Потом это дело расследовала полиция, но это я почти забыл. Мы же были совсем маленькие. Может, Карлсен, ты тоже участвовал в расследовании?

– Нет – я тогда только начал работать в криминальной полиции. А до этого несколько лет проработал ленсманом[5], – Карлсен задумчиво посмотрел на молодых инспекторов. Те сидели молча, с непроницаемыми лицами, – что, страху натерпелись, да? В детстве такое сложно пережить. А этот мертвец – вы его знали?

– Да, жуткое дело, – Турбьёрн посмотрел в окно, – это был отчим Кнута. Он умер от голода. Но мы стараемся об этом не говорить.

Пятеро полицейских приготовились к ночёвке. Спальных мешков ни у кого из них не было, но они отыскали старые пледы и разложили их на полу, а из ящиков с оборудованием достали запасную тёплую одежду. Губернатору предложили лечь на койке, а все остальные расположились на полу.

Видимость за окном составляла не более нескольких метров, а в печке с треском рассыпались искрами почти сгоревшие дрова.

– Вот интересно, дознание в Ню-Олесунне полезное было или как? – нарушил долгое молчание Кнут. Но никто не ответил – все остальные уже спали.

Кажется, прежде он ещё никогда так не уставал. Наконец ему удалось протоптать узкую борозду между снегоходом и сугробом – теперь в неё можно было вставить лопату. Он принялся копатъ, но чем больше снега отбрасывал в сторону, тем больше убеждался, что ремень окончательно ушёл в снег. И, похоже, ничего не помогало.

Ноги замёрзли так, что он их практически не чувствовал, они как-то странно болтались в просторных сапогах. С него лил пот, и, чтобы удобнее было копать, он снял перчатки. Но как только рука коснулась металла, она прочно прилипла к нему.

С трудом оторвав пальцы, он увидел, что из них сочится кровь.

Спустя какое-то время, показавшееся ему вечностью, он наконец развернул снегоход в сторону склона. Когда снегоход завёлся всего с двух оборотов, он едва не заплакал от радости.

Значит, придётся ехать по фьорду, по льду. Пусть даже этот путь вдвое дольше, чем через ледники.

За день до этого Люнд Хаген спросил у начальника «Кингс Бей», не забрать ли им полицейских с Птичьего мыса на резиновой лодке. Но начальник лишь покачал головой:

– Нет, с такой видимостью ничего не получится. Но вы зря волнуетесь. Там есть домик – в нём и заночуют. Летом туман – обычное дело. Хорошо ещё, что не шторм – тогда всё было бы намного хуже!

Возвращаясь в здание школы, Хаген почувствовал себя одиноким. А ночью, лежа на узкой, выкрашенной белой краской кровати, он так толком и не заснул.

Утром Хаген попросил одолжить ему машину начальника «Кингс Бей», чтобы съездить в аэропорт. Начальник ещё не проснулся, но повар сказал, что разрешения дожидаться вовсе не обязательно. Здесь, если кто-то брал без разрешения чужие машины, найти их потом было несложно: общая протяжённость автодорог в Ню-Олесунне составляла всего восемь километров.