Два путника в ночи - Инна Бачинская

– Зачем таким дети? – ответила Людмила. – У них совсем другие интересы.

– А что мы скажем Антону? – хочешь не хочешь, а Антон была честью и совестью их компании.

– Антону? Да что угодно! Что не сошлись характерами или… что ты хочешь детей, а он не хочет. Делов!

…Римма, присев на корточки, собирала с пола осколки стекла, когда раздался звонок в дверь. Два коротких, один длинный. Игорь! Она резко поднялась и, не почувствовав боли от острого кусочка стекла, впившегося в ладонь, побежала в прихожую. Не спросив, кто там, она распахнула дверь и бросилась на шею Игорю, приговаривая:

– Игоречек, Игоречек, родной мой, слава богу! Ты пришел! Слава богу!

Он пнул ногой дверь, захлопывая ее, прижал Римму к себе, шепнул:

– Риммочка!

Подхватил на руки и понес в комнату. Опустил на диван.

– Игоречек! – всхлипнула Римма, прижимаясь к его куртке. – Я думала ты уже никогда не придешь! Я думала, ты меня бросил!

Она подняла на него глаза, пораженная его странным молчанием. И вскрикнула, увидев кровь на его светлой куртке. Игорь взял ее руку, повернул ладонью вверх. Рука Риммы была в крови, тонкие темно-красные струйки стекали к локтю.

– Это картина! – сказала Римма. – Это всего-навсего старая картина. – Взгляд ее был прикован к красному пятну на куртке Игоря.

– Какая картина? – спросил Игорь.

– Никакая!

Он привел ее в ванную комнату, достал из шкафчика бинт и вату. Она, подчиняясь, послушно стояла, разглядывая его сосредоточенное лицо. Была в нем основательность, делавшая его старше. Он всегда был большим мальчиком Игорьком, которого все любили, а она – противной маленькой злой девчонкой Риммкой, которую не любил никто.

– Дай куртку, – сказала она. – Я застираю.

– Мне нужно поговорить с тобой, – ответил Игорь.

– Пятно останется. Я быстро!

– Оставь, у нас нет времени!

– Нет! – уперлась Римма. – Сначала пятно! – Она придавала странное значение этому пятну, пугавшему ее.

Она вытащила таз, налила в него воды, насыпала стирального порошка, окунула куртку и принялась оттирать пятно здоровой рукой.

– Риммочка, я должен бежать!

– Куда? – Римма испугалась.

– Риммочка, у нас большое горе, убили Лиду Медведеву. Я думаю, меня уже ищут. – Казалось, он сейчас расплачется. – Я был с группой в монастырях и ничего не знал. Вернулся, а тетка рассказала, что к ним приходили, спрашивали меня. Мама не поднимается с постели, она очень любила Лиду. Тетка мечется, даже брат что-то чувствует… Меня искали, но я потерял мобильник, а женщины с моей работы всем отвечали, что не знают, где я.

– Зачем тебя ищут? – спросила Римма. Она стояла, опустив руки, в лице ее не было ни кровинки.

– Я ведь часто бывал у нее. Она нам очень помогала с братом…

Они вернулись в комнату. Римма, двигаясь, как автомат, подошла к серванту. Достала бутылку коньяка, рюмки. Себе плеснула на донышко, Игорю налила до краев. Руки ее так дрожали, что она расплескала коньяк. Сказала: «Пей!» Игорь залпом выпил. Закрыл лицо руками и вдруг, к ужасу Риммы, заплакал. Плечи его тряслись, из горла вырывались сдавленные рыдания.

Она привлекла его к себе, стала легонько покачивать, бормоча:

– Ну, ну, будет… успокойся… успокойся…

Прижалась лицом к его макушке, вдохнула родной запах.

– Я не могу поверить, что Лиды нет, – с трудом выговорил Игорь. – Не могу! Она одна не бросила брата. У него ни друзей не осталось, ни жены, никого, кроме нас. А его жена ненавидит Лиду.

«Не одна она…» – угрюмо подумала Римма, ладонью вытирая его мокрое от слез лицо.

– А что с братом?

– Какая-то дикая история приключилась. Мы так ничего и не узнали толком, – Игорь сидел, сгорбившись, голос его звучал глухо. – Он работал в аналитической группе МВФ[14], занимался переводами. Это все Лида со своими связями устроила. А четыре года назад в Вене был семинар региональных офисов, и брату пришлось поехать туда вместо заболевшего начальника-американца. Он посетил два заседания, как нам потом рассказывали, а на третий день исчез. Его нигде не могли найти. В его гостиничном номере все было перевернуто вверх дном. Вмешалась полиция, потом их служба безопасности, потом и наши приехали. Брата нашли только через три недели в каком-то доме на окраине Вены. Он был без сознания, со следами уколов на руках, страшно истощенный. Владельцы квартиры, разумеется, ни о чем не знали. Квартира через риелторскую фирму была сдана каким-то людям, которых и след простыл. Их не нашли. Брат пришел в себя только через полтора месяца, в больнице. Он ничего не помнил. Ни своего имени, ни того, что с ним случилось. С ним работали психиатры, примерно год, говорили, что есть надежда. Жена уехала к матери, сначала приезжала часто, теперь – только на праздники. Брат никого не узнает, молчит, слушает музыку. Лида привозила к нему докторов, давала деньги на лекарства… Мама молится на нее! – Он сказал в настоящем времени – «молится», не умея и боясь сказать «молилась». – Станислав работал с генералом Медведевым… Когда с братом это случилось, тетка дом в Крыму продала, к нам переехала.

Римма сидела с закрытыми глазами. Она взяла с пола свою рюмку с недопитым коньяком, держала, грея в руке.

– Я не представляю, как мы без нее… Я боюсь за маму, для нее Лида была всем, последней надеждой. Теперь ее нет. Почему? За что? Это не просто грабеж, говорят, ничего не взято, дверь не взломана. Меня ищут, я бывал у нее, все знают… Я главный подозреваемый, я видел ее в день убийства, я наследник… Римма, – он заглянул ей в глаза. – Римма! Риммочка, я хочу попросить тебя… если тебя спросят, скажи, что я был у тебя в тот вечер… – Тон у него был умоляющий.

Римма пожала плечами и промолчала. Игорь, приняв ее жест за отказ, схватил ее руку и прижал к лицу.

– Римма, если ты не поможешь мне, я погиб! Они пропадут, если со мной что-нибудь случится! Пожалуйста!

– А где же ты был… в тот вечер? – спросила она.

– Играл в карты, – ответил Игорь не сразу. – Никто из тех, кто там был, этого не подтвердит.

Некоторое время они сидели молча. Потом Игорь сказал:

– Я почти год не играл, обещал Лиде, а в тот день встретил старого знакомого и сорвался. Риммочка, – вдруг сказал он, заметив ее странно-напряженный взгляд, – ты что? Неужели ты думаешь, что я мог… Лиду? Риммочка! Ты мне веришь? Ты должна мне верить! – Он говорил быстро, как в горячечном бреду. – Лида была родным мне человеком! Всем нам! Риммочка! – Он заглядывал ей в глаза с каким-то незнакомым, умоляющим выражением. – Ты мне веришь? – повторял он, как заклинание. – Ты мне веришь? – Он схватил ее за плечи и встряхивал в такт своим словам.