Дело всей жизни. Книга вторая - Ульяна Громова

Но всё же своё состояние он сколотил не научным трудом, а самым обыкновенным грабежом. Коллекция редчайших диковинок, собранных Волгиным в разных частях света, оценивалась в несколько сот миллионов долларов. Сердце пустыни, Аваахта, Жезл ветров, Алмазный череп, След Ниихту — список реликвий можно продлить на газетную полосу. Но была среди них одна, потянувшая кровавый шлейф из экваториальных лесов Амазонии в северную Россию.

Око ягуара — талисман мужского плодородия племени майорунов.

Именно его кража и жестокое убийство шамана Сована Энканти потрясло учёный мир двадцать восемь лет назад. О преступлении Романа Волгина заявила беременная жена шамана — Вайомия. Она преследовала убийцу мужа и обратилась в Учёный Совет РГГИ с требованием вернуть Око её племени. Антрополог лишь посмеялся над ней и предложил подать в суд.

В ходе открытого заседания Вайомия рассказала, как было совершено преступление. Дело было передано прокуратуре, но, кроме слов, женщина ничего предоставить следствию не смогла.

Все это сослужило Волгину плохую службу — несмотря на вскоре закрытое дело, решением коллегиума российской Академии Наук антрополог всё же был лишён докторской степени, получил отказ в грантах, а его кандидатуру сняли с номинации на Нобелевскую премию, к которой он стремился всю жизнь.

Вайомия преследовала Волгина почти до самых родов. “Мальчик из твоего рода примет всю силу Ока. Только мой сын — истинный наследник Глаза Чёрного Ягуара — обуздает её” — предрекла Вайомия учёному.

Дальнейшая судьба ни женщины, ни Ока не известна, но журналистское расследование продолжается.

Следите за моей колонкой новостей.

Бродяга, внештатный корреспондент…»

После разговора с Джейкобом я прочитал эту статью раз пять. В памяти всплывали сказки, которые мне рассказывал дед Роман. О Сердце пустыни, Аваахте, Жезле ветров, Алмазном черепе, Следе Ниихту и ещё паре дюжин других. И эту легенду об Оке он мне тоже рассказывал.

Я тупо смотрел сквозь время и бездумно крутил в руке телефон, чувствуя смутное побуждение куда-то бежать и что-то делать — шёпот джунглей, едва уловимый зов…

В висках дробно звучали уанкары[12], вторили пульсу вселенной тункули[13], неслышно, не тревожа джунглей, танцевали ритуальный танец женщины. Я сидел среди мужчин в позе лотоса голый, с прикрывавшей гениталии полоской домотканой тряпицей, свисавшей с плетёного верёвочного пояса. Разрисованные до неузнаваемости лица соплеменников, окруживших ритуальный костёр и танцующих нимф, сливались в золотое кольцо, а обрядовые движения рук складывались в призыв Духа Чёрного Ягуара на языке жестов майя. Шаман в маске одноглазого balam[14] — Демонтин Уокэнда Энканти, сын потерявшей мужа матери — бил в паувау [15]и пел смутно знакомым голосом молитву. Густой тембр молодого мужчины, барабанный ритм, глухие удары по земле многочисленных женских ног, слаженный хор мужских голосов — всё вибрировало по восходящей амплитуде, пуская рябь по пространству за кольцом.

Женщины рассыпались — каждая напротив своего мужчины грациозно извивалась в животном танце, возбуждая и соблазняя. Моя черноволосая с прикрывавшей голую попу ритуальной набедренной повязкой двигалась особенно плавно, завораживала золотым взглядом под маской текамсех [16]. Её красивая грудь с большими твёрдыми и тёмными, как спелая черешня, сосками дразнила, тяжело колыхаясь. Она будто стала крупнее, и чуть раздалась талия, а животик слегка округлился, делая мою родную, самую сладкую и желанную женщину ещё красивее.

Моя любимая, моя несравненная, моя эйелен[17].

Не осталось ничего — ни костра, ни круга соплеменников. Лишь дробно пульсировал в висках и отвердевшей плоти ритм. Моя женщина — по всем законам Вселенной и по воле Ачэк Саки Нэхуель[18] моя до последнего вздоха — подошла совсем близко и, извиваясь в ритуальном танце, опустилась на мой член, прикрывая набедренной повязкой нашу связь, прижалась горячей грудью к моей, приникла губами к моему рту и напоила божественным поцелуем и своим дыханием. Задвигалась на мне волной, цепляясь ноготками за плечи, истекая нектаром, дарившим блаженное успокоение.

Нарастал ритм ударов паувау, становился ближе, громче, слился с дыханием страсти и ударил в голову оглушающим рыком Ачэк Саки Нэхуель:

«Я нарекаю мать твоего сына Ангваснэзомтэка[19]. Верни Око, или его сила пожнет тебя. Верни силу моему племени, и я верну тебе эйелен, билэгээна[20]. Аскавхетео макки. Мэчитехью сичеий виквэя меджедэджик[21]…»

Синий глаз ослепил ярким светом, в пах ударил огонь гневного дыхания…

Я подскочил в кресле, не понимая, где нахожусь. Слишком яркие ощущения, неотличимые от реальных, до сих пор чувствовал запах дыма и горьковато-терпкий привкус ритуального напитка, ощущал кожей прикосновения, а вздыбивший боксеры член ломило в тесном ему пространстве. Меня трясло в предоргазменных судорогах, и хватило оттянуть вниз штаны, чтобы облегчить боль в уткнувшейся в резинку головке, и сжать ее между пальцев, как я кончил, так что яйца прилипли к основанию и будто выстреливали залпы пушечной силы.

Когда немного усмирил взбесившуюся тахикардию и смог дышать ровнее, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Внутри будто все скрутило в узлы: в солнечном сплетении, в животе, в паху, между лопаток и в пояснице. Жизненно необходимая потребность трахаться брала за горло буквально — дышал прерывисто, чувствуя пульсацию нарастающего возбуждения.

Мне срочно нужна была таблетка от похоти. Не думал, что сделаю это, но…

— Алло, — услышал голос на фоне шума торгового центра: звучала музыка и объявления, раздавались голоса людей и вопрос «Чем я могу быть вам полезна?»