Дело всей жизни. Книга вторая - Ульяна Громова

— Варя? — все же уточнил.

— Да, Никита, привет.

— Куда за тобой отправить такси?

— Я в «Афимоле», сейчас поднимусь.

Джейкоб сказал, мне нужно найти свою нимфоманку? Она сама нашла меня.

Поднялась через пятнадцать минут. Я открыл ей дверь, дыша тяжело, с налитыми кровью глазами. Я даже себе не мог пообещать, что она выживет после этой встречи, потому что больше всего на свете мне хотелось рвать на части, трахать до смерти, изощренно удовлетворять свою похоть, творить такое, что нормальному человеку не придет в голову.

Я все это сообщил девушке взглядом. Она наверняка увидела в моих глазах руины башни Око, свое растерзанное вытраханное до пустоты тело и зверя над ним, в котором ничего человеческого просто не осталось.

Мы смотрели друг на друга вряд ли больше трех секунд. Потом она опустила сумочку и пару пакетов с покупками на пол и…

…я очнулся, когда уже вбивался в теплое лоно с нечеловеческим утробным рыком, вжимая девушку в стену в прихожей, порвав на ней платье и белье. Вцепился пальцами в ее волосы, заставив запрокинуть голову, и на сгибе шее уже наливался засос, на плече белел след от зубов. Ее обнаженная грудь была искусана до красных пятен, соски торчали, как пики, ноги в остатках прозрачных колготок и чёрных туфлях, подхваченные под коленки, вздрагивали от каждого удара внутрь ее тела у моих плеч. Варя закусила губу и просто принимала меня в себе, не в силах пошевелиться.

Не помнил, как сделал все это с ней.

Я сорвался. Будто кто-то дернул стоп-кран, и я со всей дури врезался в девчонку, размазал ее по стене и выбивал дух из того, что от нее осталось.

Член пульсировал, головку нестерпимо жгло, пот катился по вискам и лбу, заливал глаза и выступал от дыхания под носом — я просто кипел внутри, исторгал горячий пар. В голове шумело от взбесившегося кровотока, в затылок долбило молоточками, внутренности сворачивало, как шнурки в активаторной машинке…

Мне было плохо физически, я сдыхал от передозировки адреналина, мутило вывернутый наизнанку желудок.

Я выдрал распухший огромный по ощущениям член из тесного плена, отшатываясь от Вари, и рухнул на четыре кости. Меня рвало так, что не успевал вдохнуть, слезы лились, смешиваясь с потом, сжало горячими тисками сердце, болели ребра, будто грудная клетка распахнулась и продрала мышцы и кожу, не способная удержать внутренний напор.

А в голове тихим шелестом звучали слова:

…Верни Око, или его сила пожнет тебя…

— Уходи, — прохрипел, падая на бок и скручиваясь в узел, еле сдерживаясь, чтобы не заорать от боли во всем теле и ужаса.

Я чудовище! Я окончательно слетел с катушек и не удивился бы, обратись сейчас зверем.

— Жизнь слишком короткая, чтобы лишаться себя… — навязчиво стрекотало в голове, безумно раздражая.

Из горла вырвался хриплый рык раненного животного, я забил кулаками по полу, не желая слышать очередь одних и те же слов…

…но ярость отступала, заменяясь уже знакомым, но все еще странным ощущением — каким-то щекочущим умиротворением, ещё слабым. Но как холодная вода гасит кипяток, так и оно остужало во мне лаву, едва не спалившую мозг, тело и душу до угольков. Во мне ещё зло шипело что-то низменное и необузданное, но уже огрызалось и отступало…

Закрыл глаза. Я был совершенно спокоен, хотя сил не осталось даже пошевелить пальцем.

***

США, Нью-Йорк

— …Это его бизнес от первой и до последней копейки, Несси. И я прошу тебя заявить права на наследство как мать его ребенка.

— Но Никита жив! — уже почти кричала я. — Пусть появится, и все это закончится!

— Всё должно выглядеть так, будто его нет…

— Мало интервью во всех газетах, которого я не давала, да?! Теперь вы хотите, чтобы я выставила себя охотницей за его состоянием?! Чтобы все, что наговорила Стэйра от моего имени, я подтвердила заявкой на наследство?! — я рыдала, не в силах больше держаться.

Будь проклят тот день, когда я пришла в бар к бывшей подруге и увидела там Никиту! Это сука Стэйра меня толкнула к нему! О, флаг Америки! Ну почему она сама не дала ему в туалете?! Как бы все прекрасно у них сложилось — натрахались и разошлись! Оба были бы довольны! За что мне-то все это?!

Неожиданно ко мне подошла Наоми и взяла за подбородок, чуть царапая кожу длинным маникюром. Приблизила свое лицо к моему и прошипела, как раздражённая кошка:

— Не будь дурой, милая. Если бы нужно было тебя подставить, сделали бы это тихо. Ты мне должна за это кафе услугу, помнишь? — прищурилась хищно.

Я замотала головой, но потом что-то смутное всплыло в памяти, какой-то обрывок фразы, когда оформляли документы в номере в гостинице «Четыре сезона» в Майами, эта женщина сказала что-то вроде «возможно, когда-нибудь мне понадобится твоя помощь». Я не обратили на эти слова никакого внимания, потому что не восприняла всерьез. Что я могу сделать для жены конгрессмена?!

— Вижу, вспомнила, — удовлетворенно засветились глаза Наоми. — Так вот, милая, ты сделаешь то, о чем тебя просят. Это в твоих же интересах.

Она отпустила мой подбородок, а Герман взял за кольцо ключ от браунстоуна и пододвинул его мне:

— Это самое безопасное для тебя место. Никита превратил дом в крепость. Там даже стекла пуленепробиваемые, и система, аналогичная Ане.

— Но зачем? Я не понимаю… — глотала ком в горле, но он нарастал снова и перехватывал дыхание.

— По некоторым причинам я больше не могу представлять интересы сына, как и его мать. Суд обязан назначить нового распорядителя.

— Пусть это будет Линда, — протестовала я против свой кандидатуры на эту роль.

— Она попробует, но это последний человек, которого нужно подпускать к делам моего сына. К тому же она сделала незаконное ЭКО без разрешения Никиты на использование его биоматериала.

То есть взяла его в банке спермы? Ведь, наверное, Никита сдавал ее в своих клиниках? Хотя нет, он же не хотел детей. И если бы сдавал, значит было бы его согласие. Снова все в груди перевернулось от ревности.

— Но почему вы не можете? Наоми? — я повернулась к женщине.

— Не твое дело! — шикнула она зло. — Не набивай себе цену, девочка!

Ах вот как это выглядит?! Я снова меркантильная сука? Которая продала свою девственность?

Обида захлестнула, я разозлилась:

— Или объясняйте, почему вы не можете, или проваливайте отсюда! — заявила и тут же испугалась собственной смелости. Обняла себя руками, силясь сдержать конвульсивную предательскую дрожь.

Герман с Наоми посмотрели друг на друга, женщина отвернулась к окну, явно давая право решать Герману. Он еще немного помолчал и неохотно сказал: