Коридор затмений - Татьяна Юрьевна Степанова

— Я так понял, что в их противостоянии вы занимаете сторону Адама, — заметил полковник Гущин.

— Я ни на чьей стороне. Я просто как-то пытаюсь выжить в собственном доме, в нашем аду, где все так изменилось, разрушилось. Мой отец умирает, моя мачеха превращается на глазах в сумасшедшую, бизнес, которому отец всю жизнь посвятил, катится в тартарары. И Адька… он тоже разрушается психологически. Вы ведь из-за него тогда к нам явились. Он вас испугал, что к детям вашим начал липнуть?

— Помимо этого, он бродит где-то ночами, мы его накануне встретили ночью на рынке, его чуть собаки не разорвали. А он их отпугнул. Какой-то неведомой силой, — ответил ему Клавдий Мамонтов.

— Какой еще неведомой силой? Вы как Ева. Она тоже все бормочет — то он повелитель мух, то псов. Прямо как Омен.

— Ева обвинила его в убийстве ребенка. Девочка на ферме в Непряхино пропала в апреле. Потом ее труп в яме нашли. Слышали об этом случае? — спросил полковник Гущин.

— Конечно, слышал. Мы с волонтерами поисками занимались. Все Бронницы судачили. Ее нашли и сказали, что она в яму сама свалилась, утонула.

— Адам не мог как-то…

— Да вы что?! — Василий Зайцев резко остановился. — Вы на что намекаете? Вы Еву не слушайте! Сами же твердите — у нее этот синдром… снова забыл его название…

— Капгра. — Макар смотрел на него.

— Вот вам моя визитка, Василий. — Полковник Гущин протянул парню свою визитную карточку, как и Еве. — Не держите зла за тот наш приезд. Обращайтесь за помощью в любой час, если что… Тревожит меня ситуация в вашем доме.

— Ну дайте мне совет — что я могу реально сделать? Отправить Адьку прочь из дома? Куда? У них нет родни никакой. Запереть Еву в психушку? Так надо с ней сначала по врачам… Добровольно она никогда не согласится. Держать ее дома под замком, запирать в спальне, отобрать мобильный, чтобы она вас не дергала по ночам? Или Адьку запереть в его комнате, чтобы он не убегал? Отца как-то в его последние земные дни от всего этого оградить? Как? Что мне делать? Я совсем один сейчас. Вы мне помощь предлагаете, да? Сочувствуете мне? А третьего дня явились угрожать — мол, чтобы Адька не смел к вашим детям подходить…

— Ну, простите нас, — попросил тихо полковник Гущин. По его лицу — растерянному, взволнованному — Клавдий Мамонтов понял: нет у него советов для Василия Зайцева. Да и слов утешения тоже нет. Такой переплет…

— Совок спрячьте от камина, кочергу, — печально заявил Макар.

— Да? А у нас ножи на кухне. Тоже изъять? И пила в сарае у нашего шофера, и лопаты. — Василий Зайцев горько усмехнулся. — И подсвечники у нас литые бронзовые в гостиной. И отвертки в кладовке. И дрель.

— Огнестрельное оружие в доме есть? — спросил полковник Гущин.

— У отца в сейфе два охотничьих карабина, он их официально получил и зарегистрировал.

— Ключи где?

— У отца.

— Заберите и спрячьте.

— Если только Ева их раньше меня у него не взяла. Мне силой у нее ключи от сейфа отнимать? А если она не скажет, где они? Пытать ее?

Они молчали. Нет советов в семейных делах, которые могут обернуться непоправимой бедой.

— Как Адам реагирует на слова матери, что он не ее сын, а порождение тьмы? — спросил осторожно Макар.

— Сначала он был в шоке… Ну а потом… Я ж говорю, он стал все делать ей назло. Выводить ее еще больше из себя. Сейчас он… это мое личное мнение… он даже рад. Он гордится.

— Гордится?

— Ему нравится пугать ее. Вызывать в ней ужас. — Василий Зайцев тяжко вздохнул. — Ему пятнадцать лет, понимаете? У него фантазия еще детская, на уровне комиксов, а развит он физически не по летам.

Глава 23

Фабрика мебели

После разговора с Зайцевым-младшим в общем-то все уже было ясно насчет их трагических и тревожных семейных дел, но полковник Гущин объявил, что они еще заедут на фабрику офисной мебели и попытаются и там получить дополнительную информацию о Еве Луневой — как о сотруднице и директоре производства.

Фабрика мебели располагалась в Касьяново, на границе трех районов — Бронниц, Чугуногорска и Воскресенска, и путь туда оказался неблизкий. Вокруг фабрики раскинулся большой поселок городского типа, население которого преимущественно трудилось на местном производстве.

По пути заехали в продуктовый супермаркет в Бронницах и набрали с собой еды — безвкусных сэндвичей в коробках. Полковник Гущин купил себе две упаковки овощного супа. На автозаправке на трассе, где работало крохотное кафе, приобрели кофе в картонных стаканах и бутылку минеральной воды. Свернули на проселок в поля и прямо на обочине безлюдного деревенского тракта устроили привал — обед. Полковник Гущин выпил холодный суп, от сэндвичей отказался. Достал из кармана мятные леденцы и, словно детей, угостил ими Клавдия Мамонтова и Макара: те забыли попросить, чтобы в черный кофе добавили сахар.

Мебельная фабрика встретила их негостеприимно, без всякого энтузиазма. Проезжая мимо современных корпусов, Клавдий Мамонтов сравнивал предприятие Зайцева с хорошо известной в Бронницах фабрикой золотых ювелирных изделий. Совершенно разные предприятия, однако фабрика офисной мебели выглядела мощнее, солиднее и в смысле новой архитектуру промзоны, и по масштабам — к ней примыкала железнодорожная ветка, по которой в вагонах и контейнерах вывозилась продукция. Однако сейчас все замерло — пустые пути, где коротали время всего несколько вагонов без контейнеров, закрытые цеха…

— Мы в подвешенном состоянии, — сухо объявил полковнику Гущину заместитель директора фабрики, к которому их сразу провели с проходной, едва лишь Гущин и Мамонтов предъявили удостоверения.

Визит полиции и менеджмент, и офисные клерки, и охрана на проходной восприняли с тревогой.

— Не знаем, удастся ли сохранить производство в нынешних условиях, — продолжал замдиректора. — Сейчас многие офисы закрываются, спрос на офисную мебель резко упал. А у нас ситуация особенно острая — мы градообразующее предприятие, почти все местные жители трудятся на фабрике или как-то с ней связаны. Куда люди денутся без работы? Опять, что ли, на электричках по три часа в Москву ездить станут, как когда-то?

На вопрос Гущина о владельце Зайцеве и топ-менеджере Еве Луневой замдиректора ответил еще более сухо и лаконично.

— Иван Петрович серьезно болен, он полностью отошел от дел. Передал все руководство, весь менеджмент своей жене. Однако Ева Станиславовна вот уже три месяца тоже не появляется на работе. Я звонил ей много раз. Она отвечает… чтобы я оставил ее в покое.

— Вы не заметили