СССР и Гоминьдан. Военно-политическое сотрудничество. 1923—1942 гг. - Ирина Владимировна Волкова

о партии Гоминьдан». В ней были даны рекомендации о толковании трех принципов Сунь Ятсена с точки зрения Коминтерна, подчеркивалась важность сотрудничества КПК и ГМД, высказывалось мнение о необходимости «образования общего фронта против милитаристов и их влияния в Китае с рабоче-крестьянским государством СССР»442. Таким образом, ИККИ продемонстрировал свою готовность поддержать Гоминьдан как основного претендента на лидерство в национально-революционном движении в Китае.

В ходе встреч делегации Чан Кайши с представителями НКИД и РКП(б) обсуждались и военные вопросы. При этом советская сторона признала целесообразность применения Сунь Ятсеном силы для достижения целей революции, допускала возможность заключения временных соглашений между ГМД и милитаристами443. Однако приоритетным направлением для Москвы в отношении Гоминьдана продолжала оставаться политическая работа.

Этот факт проиллюстрирован докладной запиской М.И. Барановского о посещении 27 ноября 1923 г. китайской делегацией народного комиссара по военным и морским делам, председателя Реввоенсовета СССР Л.Д. Троцкого. В ходе беседы нарком проанализировал положение в Китае и дал рекомендации о соотношении военной и политической работы в Гоминьдане. По его мнению, концентрация внимания исключительно на военных операциях не могла привести к успеху революционного движения. В восприятии рядовых граждан такая тактика сближала бы Сунь Ятсена с северными милитаристами Чжан Цзолинем и У Пэйфу, пользующимися иностранной поддержкой. Советскую военную помощь Гоминьдану китайское общественное мнение могло оценивать аналогично: «Чжан Цзолинь – агент Японии, У Пэйфу – Америки и Англии, а Сунь Ятсен – Советской России»444. Троцкий пришел к выводу, что ГМД следовало резко изменить вектор своей политики, сосредоточив внимание на политической работе, тогда как «военная работа не должна превышать одной двадцатой и ни в коем случае одной десятой политической деятельности»445.

Таким образом, за время работы в СССР миссии Чан Кайши была намечена общая концепция взаимодействия Москвы и Кантона. Однако, при всей продуктивности переговоров, мнения делегатов об их результатах разделились. Чан Кайши выступал против сближения с Советским Союзом и КПК, утверждая, что Москва вынашивала агрессивные замыслы. В докладе Сунь Ятсену он отмечал, что руководство РКП(б) не верит в возможность длительного сотрудничества с Гоминьданом, а его истинная цель – советизация Маньчжурии, Монголии, Синьцзяна и Тибета. По словам Чан Кайши: «Их [советский] интернационализм и мировая революция есть не что иное, как царизм под другим названием»446. Чжан Тайлэй, напротив, настаивал на укреплении отношений с СССР. Он утверждал, что «СССР искренне поддерживает Китай»447.

Сунь Ятсен склонялся в пользу активизации контактов с Москвой. Большое влияние на это решение оказал внешний фактор: отсутствие поддержки со стороны других иностранных держав. Более того, ГМД было необходимо преодолевать сопротивление Франции и Англии, стремившихся удержать свои экономические позиции в Гуанчжоу. СССР, напротив, выступал за расширение революционного движения в Китае, сотрудничество Гоминьдана и КПК.

В 1923 г. и среди коммунистов, и в Гоминьдане были противники идеи единого фронта. В ГМД данную позицию поддерживали Дэн Цзэжу, Сунь Кэ, Ху Ханьминь, Цзюй Чжэн и другие влиятельные партийные лидеры. В КПК в числе скептически относившихся к вступлению в ГМД были Чэнь Дусю, Цай Хэсэнь и Чжан Готао448. Напряженность в отношениях компартии и Гоминьдана была связана с предшествовавшими событиями. Так, летом 1922 г., в период конфликта между Сунь Ятсеном и Чэнь Цзюнмином, КПК предпочла сохранить нейтралитет. Однако гуанчжоуская организация компартии поддержала Чэнь Цзюнмина, что впоследствии осложнило контакты с ГМД449.

Для преодоления недоверия между партиями руководство РКП(б), контролировавшее деятельность ИККИ, использовало IV съезд Коминтерна. Его решения были представлены в специальной резолюции от 12 января 1923 г. по вопросу отношения компартии к Гоминьдану. В документе отмечалось, что возглавляемые Сунь Ятсеном силы являются «единственной серьезной национально-революционной группировкой в Китае»450. Исходя из этого, ИККИ рекомендовал членам КПК «оставаться внутри партии Гоминьдан» при сохранении собственного организационного аппарата451.

При таком компромиссе КПК сохраняла свою специфику, оставалась активным участником революционного движения, а Гоминьдан приобретал союзника в борьбе за суверенитет и объединение Китая. СССР получал через КПК возможность влиять на политику ГМД. Резолюцией ИККИ коммунистам предписывалось «противодействовать всяким заигрываниям партии Гоминьдан с капиталистическими державами… влиять на Гоминьдан в смысле объединения усилий с усилиями Советской России для совместной борьбы против европейского, американского и японского империализма»452.

Директивы Коминтерна нашли отклик в решениях III съезда КПК в Гуанчжоу (10–23 июня 1923 г.). В обращении к нему ИККИ еще раз подчеркнул, что «…в вопросе гражданской войны между Сунь Ятсеном и северными милитаристами мы [члены Коминтерна] поддерживаем Сунь Ятсена»453. Съезд согласился с предложением об индивидуальном членстве и поддержке ГМД, при сохранении автономии КПК в вопросах проводимой ей политики. Эти решения были закреплены в закрытой «Резолюции по вопросу о национальном движении и Гоминьдане»454.

Таким образом, в течение первой половины 1923 г. СССР удалось заложить основу для консолидации национально-революционного движения в Китае. В результате Сунь Ятсен принял решение о расширении военно-политического сотрудничества с Москвой. В октябре 1923 г. в Гуанчжоу по приглашению лидера ГМД был направлен М.М. Бородин. Во время командировки он совмещал должности представителя Коминтерна при ЦИК КПК и главного политического советника в Гоминьдане455.

С момента прибытия в Китай М.М. Бородин приступил к подготовке реорганизации Гоминьдана. Основные задачи партии на период реформирования Бородин видел в следующем:

1. Расширить агитационную работу, направленную на ознакомление населения Южного и Центрального Китая с программой ГМД. Этот пункт предполагал создание в крупных городах, таких как Кантон и Шанхай, органов партийной периодической печати.

2. Создать в Гуандуне социальную базу для развития революционного движения и его последующего распространения во всем Китае. Для этого Гоминьдану было необходимо посредством пропаганды среди рабочих и крестьян заручиться поддержкой местного населения, провести серию правительственных мероприятий, направленных на разработку трудового законодательства и регулирование земельных отношений.

3. Подчинить ГМД вооруженные силы Южного Китая. Для этого предполагалось взять под контроль армейское командование, организовать политико-просветительскую работу в войсках: создать военные школы, начать подготовку политработников456.

В целом данный комплекс мер должен был повысить активность партии, укрепить ее структуру, увеличить численность и способствовать росту авторитета ГМД в обществе.

При этом советскому представителю приходилось постоянно согласовывать свои действия с требованиями обстановки, а именно:

1. Необходимо было сохранить баланс интересов СССР в регионе. С одной стороны, цели советской дипломатии 1920-х гг. и установки Коминтерна требовали участия в поддержке китайской революции. С другой стороны, это могло вызвать обострение отношений с европейскими державами, США и Японией и вместо желаемого укрепления позиций СССР на международной арене лишь усилить его изоляцию.

2. В процессе реорганизации Гоминьдана и подготовки партийных кадров требовалось учитывать мнения как представителей ГМД, так и КПК